Андрей Шляхов - Андрей Миронов и его Женщины ...и Мама

Два дня — с 14 по 16 августа Миронов провел в реанимации, балансируя между жизнью и смертью. 16 августа в 5.35 утра победила смерть…

Перед отправкой в Москву Миронова привезли из морга к оперному театру, чтобы коллеги смогли с ним проститься. Плучек и на этот раз не прервал гастроли.

«Мы проводили его, мёртвого, в шесть часов утра от Рижского оперного театра, где давали свои спектакли, — вспоминала Ольга Аросева. — Его везли в Москву на „рафике", заполненном льдом. Андрей, с головой закатанный в простыню, словно белая мумия, лежал на этом „леднике" — лицо не открыли для прощания.

Близкий друг Андрея Гриша Горин ехал впереди „рафика" на своём „жигулёнке". Как только он не разбился на этой долгой дороге от Риги до Москвы впереди мчавшегося страшного катафалка, в котором совершал свой последний путь Андрей Миронов…»[70].

Родные хотели похоронить Андрея на Новодевичьем кладбище, самом престижном (если подобный термин здесь вообще приемлем) после Кремлёвской стены пантеоне Москвы, но Моссовет (тогдашняя мэрия) разрешил хоронить только на Ваганьковском. Места на Новодевичьем кладбище Андрей, как считали чиновники, не заслужил. Да и на Ваганьковском не пошли навстречу — отвели народному артисту не очень удобный, «дальний» по тем временам участок под номером сорок.

Похоронили Андрея 20 августа. Как и на похоронах Папанова, не было почти никого из Театра сатиры — Плучек не отпустил. Многих такое поведение художественного руководителя Театра сатиры очень удивило. Актёра Зиновия Высоковского (пан Зюзя из «Кабачка 13 стульев») подобное поведение Плучека натолкнуло па мысль о переходе в другой театр.

Мария Владимировна на людях держалась хорошо. даже не плакала. Хотела, но не было слёз.

Вот что вспоминал о похоронах Андрея и о нём самом Григорий Горин: «На площади Маяковского перед его театром с ночи стояла толпа. Записывались в очередь, чтоб иметь возможность завтра пройти перед сценой и в последний раз взглянуть на Артиста.

К утру Садовое кольцо было заполнено людьми от самой Смоленской площади. Тысячи и тысячи людей…

Мы знали, что он любим, но смерть срежиссировала эту народную любовь в единый безотчетный порыв, сделала её зримой…

Его любили старые и молодые. Старики — за удивительную лёгкость, грациозность, жизнерадостность, напоминавшую им идеал артиста прошлых лет, молодёжь — за какую-то особую культуру исполнения, которую он сумел соединять с ритмом сегодняшней жизни.

Смерть, как бы мы ни отмахивались от мысли о ней, всё равноважнаячасть нашей жизни, она расставляет всё по местам, придаёт осмысленность происходящему, как бы трагично оно ни было.

Уйдя от нас молодым, он остался теперь молодым навсегда. Сколько раз я пытался завести с ним нудный разговор о необходимости подумать о „возрастных" ролях… „Андрюша! Тебе через три года будет пятьдесят… Пора менять амплуа! Вспомни: Черкасов молодым сыграл старика, примерился к будущим ролям…"

Он отшучивался! Житейское благоразумие никогда не входило в число его достоинств. Доверялся судьбе. Оказался прав…»[71].

31 августа в прокат вышел вестерн Аллы Суриковой «Человек с бульвара Капуцинов», в котором Андрей Миронов сыграл главную роль — мистера Фёста, мистера Первого… Символично — он и сам был Первым.

После смерти Андрея драматург Александр Штейн написал: «С глянцевой обложки журнала — его улыбка, так близко знакомая и его друзьям, и тысячам тысяч его почитателей, его, как всегда, непринуждённая поза, исполненная неуловимого и в то же время явственного артистизма, изящества, — и то, как он легко опёрся одной рукою, а другую бросил вперёд, и она легко повисла, мужская и по-мужски красивая… Двенадцатый номер журнала „Театр". Последний, декабрьский номер 1987 года… Какое трагическое совпадение! Журнал печатается в типографии в городе Чехове, готовится материал номера заранее, так было и сейчас, в этот раз, когда Андрей был жив-здоров, — могла ли кому-нибудь прийти в голову дикая мысль, что смерть нагонит и настигнет его. Именно его, смеющегося, весёлого, в расцвете лет, его. самое живое из всех человеческих воплощений… И волею неумолимой и непредсказуемой судьбы обложка журнала стала как бы окаймлённой невидимой траурной рамкой, и на обложку эту стало больно, тяжко, невозможно смотреть… А вдогонку. в Чехов, в типографию полетели статьи о его гибели.

Да, это была не просто смерть — гибель. При исполнении Художнического долга»[72].

Верно сказано — при исполнении Художнического долга. Так оно и было…

Глава 18. ВСПОМИНАЯ АНДРЕЯ МИРОНОВА, ИЛИ «НАШЕ СОЛНЦЕ»

Актёр Вениамин Смехов: «Он был сразу хороший артист. Сразу, с 1958года, когда поступал к нам, в Щукинское училище. Авторитет его родителей был столь высок, что трудно понять, где кончалось удовольствие видеть их сына, а где начиналось лицезрение его собственного обаяния».

Актёр Зиновий Гердт: «Он знал, чего нельзя делать на эстраде. И ещё — он был начисто лишён чувства упоения собой. Этот человек относился к себе как „один относится к еще одному". И потому, скажем, вот это многообразие — умение петь, танцевать, свойства „человека — оркестра " — это всё-таки было приложением к основному его занятию: он был сильный драматический актёр».

Актриса Наталья Защипина: «Мы с Андреем учились в одной школе, но тогда я была уже очень известной девочкой, поскольку снималась в кино, и Андрей не решался ко мне подойти. Только в театре мы познакомились ближе. Он был трудоголик и никому не позволял ни лениться, ни отвлекаться. Брал шефство над своим партнёром, обсуждал роль, делал замечания, учил. И очень раздражался, если за сценой во время спектакля шумят — он требовал идеальной дисциплины от всех работников театра. В общем, он был настоящий артист, и работалось с ним замечательно».

Дирижёр Юрий Темирканов: «Андрей обладал талантом дружбы, во многом утерянным сегодня, дружбы без выгоды. Просто хотелось видеться, общаться, быть вместе.Дружил он необыкновенно. У него был свой круг, который составляли разные люди, порой неожиданные. Каждый из друзей постоянно чувствовал его любовь, заботу, внимание. Он был счастлив, когда мы собирались вместе, но не любил, чтобы в дом приходили люди, чуждые ему по духу. Мне очень повезло, что жизнь свела меня с этим прекрасным человеком. Я горжусь дружбой с ним. В ней было что-то пушкинское, светлое. Вообще Андрей был в чём-то человеком прошлого века, я могу назвать его человеком декабристского склада, другом верным, надёжным, преданным. Он был самым весёлым, самым остроумным среди нас. Но в разгар смеха и шуток я вдруг замечал взгляд Андрея, далёкий от шумного веселья. Он словно парил над нами, сохраняя тайну своего бытия, недоступную никому, даже близким друзьям. Наверное, такое одиночество присуще всем поистине талантливым людям».