Владимир Митыпов - Ступени совершенства

В. Митыпов

Ступени совершенства

Повесть

Африкан Бальдуров. В добрый путь

Давно известно, что «мечты поэзии, создания искусства» больше всего волнуют воображение молодежи. Красота — привилегия юности. И не потому ли столь органично, столь неразрывно связано искусство с молодостью: с одной стороны, предметом, натурой искусства всегда и главным образом является человек в поре цветущей, в расцвете своих сил, с другой стороны, вряд ли найдется такой молодой человек, который сознательно или безотчетно не тянулся бы к искусству.

Мне кажется, не так уж неправы те, кто считает художественную самодеятельность — главным направлением искусства будущего. Гармоничное развитие личности человека — строителя коммунизма приведет к тому, что уже в обозримом будущем в нашем обществе станет одиозной фигура так называемого профессионала в искусстве, если он бесталанен. Даже сейчас можем сказать, положа руку на сердце: старательной посредственности в профессиональном искусстве, всему, что эта посредственность несет с собой — штампу, безмозглому и бездушному воспроизведению творческих приемов, принадлежащих гениям прошлого, работе без поисков, поискам без риска, — разве всему этому мы уже сейчас не предпочитаем непосредственность и чистоту самодеятельности, ее искренность, ее умение отдаваться искусству без остатка, страстно, самозабвенно? В этом смысле нельзя не согласиться с Мариэттой Шагинян, чьи смелые и сильно аргументированные мысли об искусстве будущего, как известно, вызвали не так давно целую бурю среди деятелей искусства центра страны.

Обо всем этом невольно думаю, собираясь представить читателю нашего журнала нового автора — Владимира Митыпова, чью повесть «Ступени совершенства» публикуем в этом номере. Перед вами, читатель, в высшей степени любопытное явление: молодой бурят, работающий в геологопоисковой партии в далеком северном районе, а именно в Северо-Байкальском, написал повесть... О чем бы вы думали, читатель? Об искусстве древних египтян времен Среднего Царства, об одном из величайших и самых загадочных проявлений человеческого гения — скульптурном портрете царицы Нефертити, принадлежащем резцу Тутмоса.

Человек, идущий в литературу, должен писать прежде всего и преимущественно о том, что он достаточно хорошо знает, чтобы сообщить людям что-нибудь новое.

— Почему же вы не пишете о своем деле, о геологии?

Глаза моего собеседника, большие, черные, с глубоко запрятанной смешинкой, с минуту задумчиво смотрят куда-то мимо меня.

— Я согласен с вами, — начинает он очень тихо, очень серьезно, — конечно, вы правы: человеку надо писать только о том, что он хорошо знает. В моем любимом деле — в геологии — я еще слишком молод. После окончания Улан-Удэнской первой школы пять лет учился в Иркутском университете. В экспедиции всего лишь два года. Этого слишком мало, чтобы я мог сообщить о геологии и ее удивительных людях что-нибудь интересное. Историей же искусства я интересуюсь с детства. Особенно меня увлекает то, что здесь, куда ни ткнись, — всюду загадки, ни в чем ничего определенного, во всем заложены громадные возможности для догадок, для фантазии.

Парень очень молод. Он не утратил еще доброго умения стесняться старших, речь его, жесты выдают в нем человека скромного, но столько в себя вобравшего, что сквозь естественную для подобной встречи скованность в поведении молодого человека проступает большое, уже вполне осознанное чувство собственного достоинства. Да, именно такие люди влекут к себе пытливое внимание настоящих мастеров портрета, ищущих характеры, ищущих в людях то, что не перенято ими у других, не съобезьянничено ими, не усвоено посредством пошлейших тренировок перед зеркалом. Да, именно такие люди, идущие к искусству по-настоящему, по зову души, а не из пижонского стремления казаться умнее и лучше, чем на самом деле, — именно такие люди характеризуют нашего молодого человека, по-настоящему наследующего дела старшего поколения.

Отцы и деды Владимира Митыпова, возможно, несчитанные версты на животе проползли, вымаливая у дацанских святынь счастье себе и детям. Потом пришла Советская власть. Народ, разгневанный, развеял монастыри желтошапочников — гнезда обмана и невежества — впрах и навсегда. И вот прошло с тех времен, когда люди ползали у ламских монастырей, всего каких-нибудь три десятка лет. И Советская власть совершила чудо: сын и потомок самых что ни на есть рядовых бурят сидит передо мной в качестве высококвалифицированного инженера-геолога, и мы полдня проводим в беседах о судьбах искусства, о загадке портрета Нефертити, о картинах Эль-Канно, о долге художника.

С удовольствием признаюсь: я испытал радость от общения с Владимиром Митыповым. Убежден, что такое же чувство испытаете вы, читатель, от прочтения его повести о бессмертии подлинного искусства — выразителя всего лучшего, что было и есть и будет в народе.

Владимир Митыпов показался мне одним из тех, кто нынче в бригадах коммунистического труда, в учреждениях, вузах и школах жадно и ненасытно вбирает в себя сокровища, выработанные человечеством. Эти люди — зримые уже провозвестники членов небывалого в истории коммунистического общества.

В добрый путь, Владимир Митыпов!

Предисловие

В 525 г. до н. э. закончилась почти четырехтысячелетняя история Древнего Египта. Безвозвратно канули в прошлое равные богам повелители этой земли, несметные толпы их рабов, строители, мудрецы, живописцы и ваятели. Величайшая цивилизация древности, которой многим обязана вся последующая культура человечества, умерла, оставив на границах пустынь исполинские пирамиды, храмы, молчаливые каменные изваяния и причудливые надписи, которые никто не мог прочитать, потому что на языке этого народа уже никто на земле не говорил.

И лишь через десятки столетий, в первой половине XIX века, французский археолог Жан Франсуа Шампольон сумел найти ключ к их разгадке. С этого времени начинает раскрываться история Древнего Египта, история высокой и своеобразной культуры страны фараонов.

Для того, чтобы понять ее, нужно не только поражаться развалинами огромных храмов, пирамидами, фресками и таинственными иероглифами, но и знать, что кое в чем культура того времени не уступала современной. Это относится к изобразительному искусству, точнее — к скульптуре. В музеях Каира и Берлина хранятся изображения женщины, царицы Нефертити (Нефрэт), что в обоих случаях обозначает «Прекрасная дама идет» или «Явление прекрасной». Это изображение поражает красотой и мастерством исполнения. Известно четыре изображения этой царицы: головки из кварцита, раскрашенного известняка, песчаника и статуя из известняка. По технике и духу исполнения они настолько отличаются от произведений предыдущих эпох, имевших культовое значение и призванных способствовать загробной жизни изображенного лица, что даже неискушенный человек не может не задуматься о причинах столь чудесного отклонения. Действительно, тот короткий отрезок времени, когда были созданы портреты Нефертити, выделяемый учеными в особую «эпоху Эль-Амарны», был, пожалуй, наиболее светлым в длинной веренице столетий древнеегипетской истории.