Джордж Бьюкенен - Моя миссия в России. Воспоминания английского дипломата. 1910–1918

Затем я поднялся и ответил следующей речью по-французски: «От всего сердца выражаю вам, господин мэр, и вам, господа муниципальные советники, самую горячую благодарность за честь, которую оказала мне Москва. Честь эта столь неожиданна и столь мало мною заслужена, что я тщетно ищу слова, дабы выразить то чувство глубокой благодарности, которым переполнена моя душа. Всякий раз, как я приближаюсь к вашей древней столице, увенчанной ореолом славного прошлого, я чувствую себя паломником, приступающим к святым местам. Однако сегодня вы принимаете меня не только как представителя моего августейшего монарха, друга и союзника вашего государя, но и как согражданина. Вы признали меня одним из вас, вписав мое имя в городскую обывательскую книгу, в которой стоит столько прославленных имен. И мне тем более лестно получить от вас эту прекрасную древнюю икону. Для меня это дар совершенно исключительный и вместе с тем очень личный. Святой Георгий, великий святой, чье имя я с гордостью ношу, является одновременно покровителем и Москвы, и Англии. Я вижу в этом символ тесного союза между моей страной и Москвой – сердцем России.

Какие воспоминания пробуждает Москва о первых контактах между Россией и Англией! В середине XVI века Ричард Ченслер[80] прибыл засвидетельствовать почтение вашему великому, но грозному царю Ивану IV; аудиенция, данная ему государем, положила начало дружеским и торговым отношениям между нашими странами. Москва была, так сказать, колыбелью англо-русского союза. Когда, два с половиной столетия спустя, Россия и Великобритания объединились против великого гения, возжелавшего покорить себе мир, какие жертвы понесла Москва, чтобы его победить! Это Москва приказала ему: „Остановись!“ – и нанесла первый удар, ставший началом его падения. А теперь, когда Великобритания и Россия вновь объединились и бок о бок с мужественной Францией борются против опасного врага, которого с Наполеоном не роднит ничего, кроме необузданных амбиций, Москва демонстрирует тот же дух патриотизма, не останавливаясь ни перед какими жертвами, чтобы разбить Германию.

И в такой момент Москва дарует мне свое гражданство! Смущенный оказанной мне честью, я готов вновь и вновь повторять мои искренние благодарности. Я сохраню, господа, незабываемые воспоминания о сегодняшнем дне. Я буду стараться быть достойным права зваться гражданином вашего прекрасного и славного города. Это новые узы, связывающие меня с Россией, новое и драгоценное свидетельство дружбы между нашими странами, которую Россия столько раз подтверждала своими щедрыми залогами».

Моя речь, переведенная на русский язык господином Челноковым, была встречена громкими одобрительными возгласами, и после того, как меня представили всем членам Думы, мы перешли в соседнюю комнату, где за круглыми столами был накрыт чай. Там меня ожидал еще один сюрприз. Заняв свое место за одним из столов, я обнаружил перед собой массивную русскую чашу в форме шлема. В ответ на мои выражения восхищения, мой сосед сказал мне, что члены Думы надеются, что я приму от них этот шлем в качестве личного дара после того, как они выгравируют на нем свои имена. Неудивительно, что после всех этих выражений дружбы и симпатии к моей стране я чувствовал, как я сказал Челнокову, когда прощался с ним на вокзале, что дело моей жизни завершено и что англо-российская дружба обеспечена на вечные времена.

Это впечатление подтверждалось множеством поздравительных телеграмм, которые я получил по возвращении в Петроград. Император в телеграмме на имя Челнокова утвердил мое избрание в следующих словах: «Москва, всегда правильно отражавшая чувства русского народа, справедливо дала высокую оценку услугам, которые сэр Джордж Бьюкенен оказал в деле сближения между народами Британии и России, сближении, которое было скреплено братством по оружию на полях сражений. Я приветствую постановление Московской городской думы, в соответствии с которой посол Британии сэр Джордж Бьюкенен был избран почетным гражданином Москвы».

Ректор университета прислал телеграмму, в которой выражал удовольствие по поводу моего избрания и говорил, что оно составит новое звено в цепи дружбы между Россией и Великобританией, выкованной на полях сражений. Далее он сообщал о моем избрании почетным членом Московского университета.

Среди прочих граф Сергей Шереметев прислал телеграмму следующего содержания: «Не имея из-за болезни возможности лично поздравить Ваше Превосходительство в Москве, как старинный житель Москвы прошу Вас принять выражения горячей радости и подлинного удовлетворения, с которыми вся Россия приветствует Вас как почетного гражданина нашей древней столицы».

Эти телеграммы послужат, я думаю, убедительным ответом тем добрым друзьям, которые в 1918 году, когда я вернулся в Англию, распространили слух, что почетное гражданство Москвы было платой за ту роль, которую я сыграл в начале русской революции.

25 ноября делегация из Москвы доставила в посольство грамоту, подтверждающую мое избрание почетным гражданином, – искусно украшенный свиток с текстами постановления московской думы, и телеграмму императора, подтверждающую мое избрание, а также серебряный кубок с выгравированными на нем именами дарителей. Вручая их мне, Челноков сказал: «Москва поручила мне, дорогой сэр Джордж, передать вам ее приветствия и сказать, что чувства симпатии, уважения и дружбы, которые мы к вам испытываем, лишь только выросли и окрепли со времени нашего последнего заседания в зале городской думы».

К сожалению, за прошедшие месяцы политическая обстановка так изменилась, что я не мог больше смотреть в будущее с такой же уверенностью, как в момент моего избрания.

Глава 20

1916

Польский вопрос. – Сазонов отправлен в отставку. – Штюрмер назначен министром иностранных дел. – Штюрмер и германофилы. – Я говорю с императором о внутреннем положении в России

Почти сразу же после начала военных действий в августе 1914 года император признал целесообразность рассмотрения вопроса о воссоздании Польши. Нужно было заручиться поддержкой ее населения на время войны, которая должна была проходить на ее территории. С этой целью великий князь Николая Николаевич по приказу его величества издал манифест к полякам с обещанием в скором будущем предоставить им широкую автономию. Этот манифест произвел прекрасное впечатление, и, когда русские войска в первый раз вступили в Галицию, население оказало им дружественный прием. К сожалению, политика уступок, намеченная императором, не была воплощена в жизнь теми, кому было поручено управлять Галицией, а стремление русифицировать все польские учреждения вкупе с настойчивыми попытками православных епископов обратить население в православие отвратило симпатии поляков от России.