Покоряя Эверест - Джордж Мэллори
Цель восхождения на Эверест самодостаточна для альпиниста. Он не может вызвать в своем воображении образ высочайшей горы в мире – Богини-матери страны, как называют ее местные жители, – величественно стоящей на этой отдаленной границе между Непалом и Тибетом, не желая при этом достичь ее вершины. Он видит вызов в самом факте, что она до сих пор не покорена. Принять этот вызов было первым же стимулом и движущей мыслью «Альпийского клуба» и Королевского географического общества, когда эти два учреждения создали Комитет по организации экспедиции на Эверест. В то же время участники восхождения не забывали и о науке и хотели представить точный отчет о своем опыте в научных целях.
Разведка горы была главной задачей отряда, отправленного «Альпийским клубом» в первую экспедицию, с мая по октябрь 1921 года, под руководством полковника Ч. К. Говарда-Бьюри. К сожалению, двое из нашей группы уже выбыли из строя раньше, чем полковник Говард-Бьюри привел нас к горе, и двум оставшимся лишь оставалось делать то, что в их силах. Гай Буллок – мой компаньон, а также старый друг со школьных времен – и первые совместные восхождения мы совершали еще по древним стенам и крышам Винчестерского колледжа. Теперь же мы с ним на протяжении многих недель, с июня по сентябрь, перемещали нашу маленькую палатку по долинам вокруг Эвереста. Мы решили, что все четыре главных хребта и четыре основных стены, лежащих между ними, неприступны для восхождения на этих высотах, если рассматривать их по отдельности. Но верхняя часть северо-восточного хребта выглядела обнадеживающе над точкой, называемой северо-восточным плечом, – на высоте 27 400 футов[368], то есть на 1 600 футов[369] ниже вершины. В этом месте к северо-восточному хребту присоединяется дополнительный рукав, северный хребет, на который, как мы решили, и можно подняться. А единственный доступ к нему предоставляет заснеженный перевал, названный Северным седлом, который соединяет северный хребет с Северным пиком. Практический эксперимент по восхождению туда доказал, что мы можем взойти на Северное седло. В 1921 году оно стало предельной точкой, куда мы смогли добраться.
Во вторую экспедицию, с марта по июль 1922 года, было предпринято три попытки покорить вершину горы. 26 марта двенадцать европейцев под руководством генерала Ч. Г. Брюса стартовали из Дарджилинга. Мы проследовали маршрутом 1921 года, до крепости Шекар-Дзонг, где повернули на юг, чтобы попасть в долину Ронгбук для северного подхода к горе Эверест. Здесь, на высоте 16 300 футов[370], чуть ниже подножия ледника, и разбили Базовый лагерь. Вьючные животные не могли подняться выше, и собранные там запасы отныне приходилось переносить на спинах людей. Не все из тринадцати членов нашего отряда намеревались подняться на огромные высоты. Генерал Брюс, полковник Стратт (заместитель командира, известный и активный альпинист) и доктор Лонгстафф (наш медик, причем с самым богатым опытом в Гималаях среди всех нас) не собирались участвовать в восхождении, так как для него требовались люди помоложе. У капитана Ноэля[371], нашего фотографа, была другая обязанность. А капитан Моррис[372] и мистер Кроуфорд[373] главным образом отвечали за транспорт, будучи жизненно важными связующими звеньями между Базовым лагерем и высотными лагерями на горе. Ожидалось, что только семеро участников отряда будут собственно высокогорными альпинистами.
Путешествие из Дарджилинга само по себе было крупной частью всей миссии. Чтобы попасть в Тибет, необходимо сначала пройти через Сикким, небольшой британский протекторат, чью природу можно грубо описать как нагромождение гигантских предгорий, в основном покрытых субтропической растительностью. Британские власти столкнулись с огромными трудностями в поиске вьючных животных, которые выносили бы как влажную жару долин Сиккима, так и сухой холод Тибета, с высотами больше 14 000 футов[374]. Буйволы и верблюды из Индии, а также тибетские яки были одинаково неспособны выдержать столь резкие изменения климата. Среди них вспыхнули болезни, и тысячи умерли от сибирской язвы или чумы крупного рогатого скота. Для нашей задачи подходило лишь одно животное – мул. Первая экспедиция стартовала из Дарджилинга в 1921 году именно с сотней индийских мулов, предоставленных властями. Но даже мулы не выдержат тяжелых маршей вверх и вниз по крутым хребтам Сиккима, если не привычны к таким высоким нагрузкам. Правительственные мулы, казавшиеся лоснящимися и крепкими на старте, были загнаны уже после нескольких маршей. К счастью, мы смогли арендовать вместо них тибетских мулов. На этих животных торговцы шерстью постоянно перевозят тибетскую шерсть в Индию, обычно возвращаясь порожняком. Привыкшие к крутым скользким тропам, эти мулы способны многие часы подряд идти быстрее, чем человек, и им ничего не стоит подняться на 5 000 футов и спуститься еще на 5 000 футов[375] за один день, с грузом в 120 или даже 150 фунтов[376] на спине. В 1922 году отсюда и до самого Фари тибетские мулы также стали решением транспортной проблемы для генерала Брюса.
За Фари, где мы сошли с торгового пути, мы обнаружили, что поддерживать себя и наш багаж в движении – непростая задача. Волшебным даром стал пропуск от Далай-ламы[377] в Лхасе[378], который раздобыло для нас правительство Индии. Мы показывали его местным правителям, или дзонгпенам, всюду, куда направлялись. Во время встреч с дзонгпенами было много церемоний, визитов с обеих сторон, подарков и переговоров. В конце концов дзонгпен созывал старост соседних деревень и реквизировал у них нужных нам животных. С ними мы могли продолжать наше путешествие до владений следующего дзонгпена. Цену тоже устанавливали по согласованию с ними. Все это было крайне сложно и трудно организовать, поскольку часть животных нам выдавали всего на день пути до следующей деревни, а другим приходилось идти несколько этапов. Но полковник Говард-Бьюри отлично знал, как путешествовать по Тибету. Возможно, в 1921 году тибетцы побаивались нас и помогали нам по этой причине, а в 1922 году они уже знали, что мы платим хорошие деньги, и помогали, скорее, ради выгоды.
Конечно, нам было очень важно, чтобы они были расположены помочь нам в 1922 году, поскольку для перевозки всех наших грузов нам каждый день требовалось 360 животных. И если бы генерал Брюс на любом этапе согласился бы
