Максим Чертанов - Дарвин

У обычных пчел есть матка (мать всех пчел в улье), бесплодные рабочие самки и неработающие трутни — самцы. Рабочие пчелки строят, защищают, ухаживают. Трутней они кормят, из улья трутни не вылетают, живут недолго, их единственное занятие — оплодотворять матку, когда они это исполнят, сестры их выкидывают и они умирают. Иногда случайно рождаются стерильные самцы — таких дармоедов сестры убивают сразу. Но Дарвина интересовали не трутни. Пчелы-девы бесплодны. Как же они могут передать свои полезные инстинкты? А если не они, то кто передает, почему из поколения в поколение рождаются работящие девицы? Трутень бездельник, матка тоже, как они могут зачать отличное от них обоих существо?

Сперва он думал, что рабочие пчелы — это состарившиеся матки. Но маток мало, а девиц много. Он пришел к идее, которую называют групповым отбором: закрепляются особенности, полезные для коллектива. «Если насекомые принадлежат к числу "социальных" и для сообщества выгодно ежегодное рождение некоторого количества особей, способных к работе, но неспособных к размножению, то я не вижу трудности в том, что эта стерильность вызвана действием естественного отбора». Раньше все пчелы рожали. Но когда-то случайно родились ненормальные пчелы, которых интересовала только работа.

Обществу выгодны такие члены. «Плодовитые самки и самцы благодаря этому процветали и в свою очередь передали своим размножающимся потомкам наклонности производить стерильных особей с теми же модификациями. Этот процесс должен был повторяться много раз, прежде чем образовалось различие между плодовитыми и стерильными самками одного вида, которое мы наблюдаем у многих "социальных" насекомых».

Дерзкое предположение о существовании социальных животных давно стало аксиомой. Но групповой отбор — одна из дискутабельных тем в биологии. Большинство ученых его отвергают: не могло в ходе естественного отбора развиться существо, которое не получало бы от своих особенностей личной выгоды, как рабочая пчела. Как она «получилась»? Гамильтон, Триверс и Хейр предположили, что девицы связаны более близким родством друг с дружкой, чем с остальными членами улья, и ухаживают за теми как «за машиной, производящей сестер». Есть и другие теории, например такая: матка выделяет химические вещества и «зомбирует» дочерей, принуждая содержать семью. Мы к этому еще вернемся. Ричард Докинз, противник дарвиновского группового отбора, признается, что от размышлений о пчелах у него «кружилась голова». У Дарвина не кружилась, все было ясно: полезно обществу — значит разовьется. То же у муравьев: родились когда-то особи с большими челюстями, оказалось, что муравейнику это на пользу, и теперь постоянно рождается определенное количество воинов.

Но пчелы-девицы не только трудятся, они еще жертвуют жизнью: ужалит — умрет. Как может естественным образом развиться характер, который не только не дает его обладателю выгоды, но убивает его? Ну, во-первых, это легенда, что пчела умирает при каждом использовании жала. Оно служит для защиты от насекомых; пчела вонзает оружие в их покрытые скользким хитином тельца и извлекает обратно. Зазубренное жало цепляется и ломается, губя отважную деву, в телах позвоночных животных, например в наших, когда мы лезем в улей. Но это происходит нечасто, а от редких катастроф никто не страхуется.

«Если мы предположим, что жало пчелы существовало у отдаленного предка в качестве буравящего инструмента, какие встречаются у многочисленных форм этого отряда, что с тех пор оно модифицировалось, хотя и не усовершенствовалось… то, может быть, поймем, почему употребление жала может часто сопровождаться смертью; если способность жалить окажется полезной для всего сообщества, она будет соответствовать требованиям естественного отбора, хотя бы и причиняла смерть немногим членам сообщества». Биология подтвердила догадку о том, что жало некогда служило иным целям. Это видоизмененный яйцеклад, встречающийся у многих насекомых; около ста миллионов лет назад он стал применяться пчелами для боя, а матка так и продолжает пользоваться им при кладке яиц.

Почему бы пчелам все же не застраховаться от медведей и людей, не развить такое жало, чтобы разить нас без ущерба для себя? Естественный отбор, отвечал Дарвин, не создает совершенства, ибо его не существует; он никогда не достигает идеала — хотя бы потому, что идеал одного вступает в противоречие с идеалом другого. У нас и медведей развилось тело, которое было полезно нам, интересы пчел при этом не учитывались, потому что мед не главная еда млекопитающих (был бы главной, возможно, человек и медведь стали бы нечувствительны к укусам). Извините, пчелы, так получилось. Возможно, когда-нибудь вы обретете полностью безопасные для вас жала; возможно, в эту минуту где-то рождается мутантная пчела…

Всегда ли отбираются полезные свойства? Могут ли отобраться вредные? За исключением случаев группового отбора, «строение каждого живого существа прямо или косвенно полезно или было некогда полезно для его обладателя». Отбор «не может произвести у одного вида чего-нибудь такого, что служило бы исключительно на пользу или во вред другому виду», и «может произвести части, органы или выделения весьма полезные, даже необходимые или, наоборот, крайне вредные для другого вида, но в таких случаях они в то же время будут полезны для их обладателя»; так, ядовитые зубы гадюки и яйцеклад наездника, при помощи которого яйца откладывают в тела других насекомых, вредны жертвам, но полезны обладателям. «Допускают, что ядовитые зубы служат гремучей змее для самозащиты и убийства добычи, но некоторые авторы предполагают, что ее гремучий аппарат наносит ей вред, так как предостерегает ее жертву. Я также почти готов поверить, что кошка, готовясь прыгнуть, крутит кончиком хвоста для того, чтобы предостеречь мышь. Гораздо вероятнее, что гремучая змея пользуется своей гремушкой, кобра раскрывает свой воротник, а шумящая гадюка надувается с пронзительным шипеньем для того, чтобы напугать…»

Разделавшись с пчелами, Дарвин в конце лета 1857 года решил замахнуться на человека. Из автобиографии: «Еще в 1837 или 1838 году, как только убедился, что виды изменчивы, я не мог уклониться от заключения, что и человек подходит под тот же закон. Согласно с тем, я стал собирать факты для своего личного удовлетворения». Он написал Блиту, прося рассказать о людях Индии, но там произошло восстание, переписка оборвалась. Забросил человека и сел писать главу «Трудности и возражения». Все говорили, что глаз, этот «совершенный инструмент», не мог образоваться постепенно, путем отбора, Бог создал его сразу готовым. Ведь если допустить, что глаз поначалу был хиленький — не глаз, а фитюлька — и ничего не видел, как такая мутация могла быть полезной? Только место занимала.