Михаил Ульянов - Реальность и мечта

Дело в том, что Бондаренко кроме основной своей работы иногда занимался режиссурой. Худсовету Вахтанговского театра он предложил поставить спектакль «Русский лес», который прежде инсценировал вместе с Леонидом Леоновым. Предложение было одобрено, и Бондаренко приступил к работе. При распределении ролей он назначил меня на главную роль Вихрова. И одновременно я был утвержден на роль Бахи- рева. Эта работа была заманчивой, интересной, но театр есть театр. В то время актеры театра снимались в кино только в свободное от репертуара время, то есть приноравливались к жесткому театральному расписанию. Но всего не охватишь, и часто бывало невозможно совместить одно с другим. Вот и с Бахиревым получался сложный расклад. «Нет, не отпустит меня Федор Пименович, да еще со своей первой режиссерской работы в театре» — так думал я, направляясь к нему в кабинет для тяжелого разговора, чтобы отказаться от участия в постановке «Русского леса». Бондаренко выслушал, устало посмотрел мне в глаза и проговорил: «Ну что ж, я понимаю. Наверное, такую работу в кино не стоит упускать». Ох, не каждый режиссер пойдет на такой шаг ради актера, да еще в ущерб себе! Шаг редкостный, свидетельствующий о большом доброжелательстве этого человека.

Тот, кто прожил в театре жизнь, отлично понимает изменчивость актерской профессии и неповторимость удачного стечения обстоятельств. Федор Пименович разрешил спорную ситуацию в пользу молодого актера. Поэтому никогда не забуду этот короткий разговор, после которого я вышел даже не столько обрадованным, сколько изумленным столь справедливым подходом к актерской судьбе.

…Приступив к съемкам «Битвы в пути», режиссер картины Владимир Павлович Басов создал на площадке замечательную творческую атмосферу. Он превосходно знал тонкости кинопроизводства, и работать с ним было большим удовольствием. Точное видение цели, безупречный такт на репетициях в отношении подчиненных, умение вселить в актера веру в свои силы, да и обыкновенные товарищеские отношения, которые сложились в период работы, многое решили во время съемок.

Роль давалась мне тяжело. Я поначалу не верил себе, стеснялся своей непохожести на Бахирева. Пыжился даже, старался казаться выше, шире, больше. Для этого ходил в башмаках на толстой подошве, носил просторный, расширяющий меня пиджак, задыхался от постоянно торчащей во рту трубки, но продолжал дымить, чтобы хоть этим быть похожим на книжного героя. Это ощущение неполноценности долго меня преследовало, пока Басов в убедительной манере не объяснил мне, что важна прежде всего правда внутренней жизни этого незаурядного человека, что надо бояться лишь любых отклонений от нее. Басов даже показал мне отснятый материал, и в нем я увидел некоторые сдвиги к лучшему, что придало мне недостающей уверенности.

Но едва ли это была большая моя творческая удача. Вернее было бы сказать, что мне удалось передать главные черты Бахирева, однако этой достоверности оказалось недостаточно. Фильм «Битва в пути» имел большой, но недолгий зрительский успех, и заслуга в нем принадлежит только режиссеру. Владимир Павлович талантливо передал основную идею книги Галины Николаевой — для руководителя важнее всего ответственность за дело, которому служишь. Но так уж устроены люди, что, будучи посторонними зрителями, они соглашаются с этим постулатом, а когда требуется отвечать за себя, они не слишком поспешают.

«Каждый должен честно делать свое дело», — часто повторял Бахирев в фильме. Мы старались сделать эти слова лейтмотивом всей роли и всей картины. Но хоть сто раз повтори «халва», во рту слаще не станет. А фильм получил положительный зрительский отклик потому, что в те годы, пожалуй, впервые с экрана заговорили страстно и взволнованно о том, что мешало усовершенствовать нашу жизнь, чему Бахирев объявил войну и к чему призывал людей. Показуха, очковтирательство, приспособленчество, желание сохранить видимость процветания, не заботясь по-настоящему о сути дела, погоня за сиюминутной удачей, из-за нее пренебрежение перспективами, дутые проценты и планы — не стоит думать, что это атрибутика лишь уже ушедшего советского времени. Живи Бахирев сейчас, он тоже нашел бы в современном российском хозяйстве, чему объявить непримиримую войну. Но покажи фильм сегодня, мало кто из зрителей проникся бы пафосом этого противостояния и жизненностью происходящего на экране — ныне бытуют другие ценности. И эстетика кинематографа тоже другая.

Я и фал в разных по художественному уровню фильмах и спектаклях. В одних перед моими героями стояли картонные препятствия, в других — подлинно жизненные. Там, где препятствия были истинными, лучше удавался образ, бысфее находились пути к зрителю, и были они более короткими. Достоинство человека проявляется в противодействии злу и неправде. Пусть не всегда он одерживает победу, но вспомним Гёте: «Лишь тот достоин счастья и свободы, кто каждый день идет за них на бой». Кажется, об этом надо говорить, если решился упомянуть о воспитании людей искусством.

Жизнь дарила мне и счастливые встречи, и сложные, и фудные. Жизнь есть жизнь. И на сцене и на экране приходилось всфечаться с истиной и фальшью. Бывало и так, что жизнь сводила и с неприятными людьми. Но если в обиходе с ними удавалось разминуться или совсем разорвать отношения, то на сцене как актер я частенько оказывался в их шкуре. И приходилось сживаться с этим образом независимо от того, нравится он тебе или нет. Ведь стержень актерской профессии — роли. И от того, сколько их и как ты их сыфал, складывается твоя жизнь.

В фильме «Без свидетелей» всего два героя — Он и Она. Ее играет Ирина Купченко, а роль второго персонажа досталась мне и оказалась новой и интересной. Обычно характер лепится или рисуется крупными мазками, определенными красками, сквозь которые проступает сущность человека. Здесь же мне пришлось

Реальность и мечта «проявлять» этот персонаж, словно фотографию. Кто увлечен этим занятием, знает: сначала на фотобумаге не видно ничего, потом появляется нечто, потом что-то более определенное, и вдруг начинаешь понимать, что это абрис лица или фигуры, потом этот абрис приобретает плотность, затем видишь глаза и наконец возникает все изображение.

Что-то похожее было и в работе над этой ролью. Притом проявленными должны были быть краски, которые в отдельности ничего собой не представляют, а вот когда собраны воедино, создается личность, характер, тип. Это во-первых. А во-вторых, Он — не совсем моя, что ли, роль. Хотя в какие-то особые рамки я себя никогда не заключал. Но они все же есть, есть границы, через которые переступать не надо, ибо за ними ты не знаешь языка. А в своих владениях всегда хочется быть разным, искать непохожесть в привычном, что-то новое для себя. И мне в этом фильме, при некой таинственности, неоднозначности и «нерас- познаваемости» характера, который рождается на глазах у зрителя, надо было основательно отойти от собственной природы.