Пако Тайбо II - Гевара по прозвищу Че

Я сказал ему об этом, добавив острый как нож диагноз: «Ты просто-напросто жопа». Кантинфлас схватил оружие, встал и вышел из укрытия за стволом дерева, чтобы выбить обойму и доказать свою храбрость. Ему это не совсем удалось: пуля попала в левую руку и вышла через лопатку. Теперь нас было уже двое раненых; уйти из-под огня было трудно, так что нам пришлось переползать по лежащим стволам деревьев, а затем брести под ними, несмотря на раны, так как мы не видели и не слышали остальных наших людей. Мало-помалу мы пробирались своей дорогой, но Кан-тинфлас продолжал слабеть. Я, несмотря на боль, мог ходить лучше и поспешил к главной группе, чтобы попросить о помощи».

Солдаты отступили, понеся, конечно, некоторые потери, но ситуация оставалась неясной. Че приказал, чтобы его люди разобрались по взводам, и велел Оньяте остаться. Самому командиру добыли лошадь, поскольку боль в ноге усилилась и он больще не мог идти пешком. Опасаясь, что правительственные солдаты заняли высоту Конрадо, Че устроил новые засады, приказал Рами-ро Вальдесу принять команду над большей частью отряда и отправляться разыскивать Фиделя, «так как в наших рядах зримо ощущалось чувство поражения и страха, и я хотел иметь лишь минимальное число бойцов, необходимых для того, чтобы организовать подвижную оборону».

Известие о том, что Че ранен в ногу, сильно обеспокоило местных кампесинос. Поначалу они даже не могли поверить этому. Слух о ранении Че никуда не разошелся. Одна женщина, уже войдя в хижину, где он лежал, спросила: «Че, ты ранен? Нет, этого не может быть». Че пришлось показать ей рану в ноге и сказать, что ничего серьезного нет. Спустя многие годы, когда эта сцена появится в документальном фильме, посвященном партизанской кампании, жители Эль-Омбрито и Ла-Месы будут со слезами вспоминать о ней.

Через день после сражения разведчики доложили, что армия отступила. Но по дороге солдаты сожгли дома кампесинос и разрушили создававшееся хозяйство в Эль-Омбрито. «Печь нашего пекаря была нарочно разбита, и среди дымящихся руин мы нашли только нескольких кошек и свинью, которой удалось спастись от мародерства захватчиков». Разрушение базы, видимо, поразило Че до глубины души. Это ощущение можно заметить в письме, которое он послал Рамосу Натуру 14 декабря: «Эль-Омбрито снесен, сорок зданий сожжено, и все наши мечты разбиты».

В один из нескольких следующих дней доктор Мачадо Венту-ра при помощи бритвенного лезвия сделал Че операцию и извлек из его ноги пулю от винтовки «М-1», а 12 декабря Рамиро сообщил Фиделю: «Наверно, он прямо сейчас делает свои первые шаги».

Прошло четыре с половиной месяца с тех пор, как Че был впервые назван майором, а он все еще продолжал считать себя неудачником. Он провел несколько успешных перестрелок, но так и не смог перехватить инициативу и даже несколько раз отступил. Пришлось сдать дорогую его сердцу базу в Эль-Омбрито.

Он имел непрерывные столкновения с руководством Движения 26 июля с Равнин, игнорировал советы Фиделя, слишком много рисковал и в результате оказался ранен. Явным свидетельством его обескураженности можно считать и отправку основной части отряда во главе с Рамиро Вальдесом к Фиделю, тогда как сам он остался лишь с маленькой заставой.

Возможно, прошло еще слишком мало времени для того, чтобы оценить два крупных успеха, которых он добился за эти месяцы: во-первых, он создал широчайшую сеть сторонников среди кампесинос, которые искренне восхищались им и уважали его; и, во-вторых, он сумел создать вокруг себя колдовской ореол. Че был справедлив; он относился к числу тех людей, которые никогда не станут требовать от других того, что не смогут сделать сами.

Эти два успеха стоили куда больше, чем в то время казалось. Фидель, вместо того чтобы освободить Че от командования колонной номер 4, понял их важность.{12}

15. Разногласия.

«В конце года вражеские отряды отступили от Сьерры еще раз, и мы оказались владельцами территории от пика Каракас на западе до Пино-дель-Агва на востоке, от моря, лежавшего на юге, до деревень в предгорьях Сьерры, занятых армией, на севере. Вооруженное перемирие было на самом деле отсрочкой. Партизаны были не способны действовать против сильно укрепленных армейских позиций, а армия не испытывала желания карабкаться в горы Сьерры».

Тем временем у партизан появилась настоятельная потребность в новой, более развитой инфраструктуре. У них были трудности со снабжением продовольствием, лекарствами, оружием и боеприпасами, а также с продолжением пропагандистской кампании.

«В качестве первого шага мы поручили нескольким кампе-синос выращивать определенные зерновые культуры и пообещали, что купим их бобы, зерно, рис и т. д. Одновременно мы организовали маршруты транспортировки через владельцев магазинов в отдаленных деревнях, чтобы доставлять провиант и кое-какое военное снаряжение в Сьерру. Мы собирали караваны из принадлежащих партизанам мулов, которые перевозили не только продовольствие, но и лекарства. Получать оружие с Равнин было достаточно трудно; помимо естественных трудностей, вызванных нашей географической изоляцией, существовали потребности революционных сил в самих городах и их нежелание передать оружие партизанам. Фиделю пришлось приложить массу усилий, чтобы обеспечить нас каким-то военным снаряжением».

Главная цель боев теперь заключалась в обеспечении партизан оружием путем разоружения вражеских солдат. Еще более сложные проблемы были с боеприпасами.

Хотя эти потребности были самыми насущными, Че все же не отказался от идеи создания базового лагеря с развитым хозяйством и вскоре после потери Эль-Омбрито обратил внимание на Ла-Месу. По-испански Ла-Меса означает «стол»: это было очень подходящее название. Долину, окруженную четырьмя горами, Че назвал «Стол вверх ногами», а одну из"гор «Ножка стола». Там он вновь принялся воплощать в жизнь свои идеи о постоянной базе. 3 декабря начались работы по маскировке лагеря, который должен был расположиться в этой долине. Партизаны построили больницу и различные мастерские: кожевенные, обувные (обувь была жизненно необходима при ведении партизанской войны) и Даже мастерскую для изготовления головных уборов — именно там сшили фуражку в шоферском стиле, которую Че время от времени носил. Была также и оружейная мастерская, оборудованная маленьким токарным станком. Позднее возник и табачный цех, где делали сигары. По мнению Че, результаты были неплохими, а вот Хомер Бигарт из «Нью-Йорк геральд трибюн» и уругвайский журналист Карлос Мария Гутьеррес считали, что партизанские сигары были не хуже «партагас», которыми торговали в Гаване.