Дмитрий Коваленин - Суси-нуар. Занимательное муракамиедение

– Вот как? Это интересно, я об этом не знал… Большое спасибо.

– Перед тем как встретиться с вами, я провел по Сети опрос: «О чем бы вы хотели спросить у Мураками?». Пришло очень много разных вопросов. Прежде всего, читая ваши книги, люди с трудом верили, что это писал японец. Мне даже писали: «Наверно, это наполовину переводчик насочинял, но получилось все равно интересно». Так или иначе, все знают, что солидную часть жизни вы провели в Европе и США, и многие воспринимают вас уже не как японца, а как «гражданина мира». Так ли это? Когда вы вернулись обратно в Японию?

– Я вернулся – когда это было? – кажется, в 1996-м… Да, уже лет пять в Токио живу. Дописал в Штатах «Хроники Заводной Птицы» и поехал домой. И уже в Японии начал писать «Подземку».

– И как, по-вашему, изменилась Япония, пока вас не было? В какую сторону она меняется теперь?

– Меня не было в Японии как раз в тот период, когда «баббл» – экономический «мыльный пузырь» – раздулся до предела: у всех скопилось много лишних денег, цены на жизнь подскочили, все дорожало – земля, акции… И как раз когда этот пузырь лопнул, случились две трагедии подряд: гигантское землетрясение в Кобэ (1995 год) и газовая атака «Аума» в токийском метро. Япония, в которую я вернулся, пребывала в шоке, в полном хаосе. Но я просто чувствовал, что должен вернуться, что мне нужно быть здесь, понимаете?

– О да, это вообще очень похоже на Россию. Как раз в эти же годы происходил развал СССР, и я тоже наблюдал за всем этим из-за границы девять лет подряд…

– Вот-вот! То есть вам тоже, наверно, знакомо это чувство: «пора возвращаться».

– Еще бы. Это же вообще огромная тема – тема дома, бесконечного возвращения домой, – у вас она прослеживается постоянно. Многих русских читателей особенно заинтересовало, что и в «Овцах», и в «Дэнсе», да и в последнем вашем романе[70] дом для героя – это всегда что-то преходящее, временное: бар, отель, библиотека…

– Верно. Это все не случайно.

– Но именно «Дэнс», в отличие от всех остальных ваших романов, заканчивается оптимистично, вы согласны?

– Да? Ну, можно и так прочитать…

– Но «Дэнс» был написан не сразу вслед за «Охотой». Между ними были другие романы, верно?

– Да, после «Овец» я написал «Страну Чудес без тормозов», затем «Норвежский лес» и только потом уже «Дэнс».

– Через столько лет вы решили снова вернуться к этому герою. Почему? Оставалось чувство чего-то незаконченного?

– На самом деле все эти годы я очень хотел написать продолжение. Мир «трилогии Крысы» все время оставался во мне. Все-таки я создавал его целых три книги подряд. И хотелось описать его весь до конца, чтобы он наконец меня отпустил.

– Однако в России «Дэнс» вышел сразу после трилогии, и других ваших книг какое-то время не знали. Из-за «хеппи-энда» в «Дэнсе» у многих возникло впечатление, что вы, в принципе, глядите на жизнь с оптимизмом. Конечно, теперь, когда вышли «Хроники Заводной Птицы», а скоро появится и русская версия «Страны Чудес»116, наш читатель увидит, что все не так просто и финалы ваших книг бывают самые разные. Но все же к кому вы отнесете себя сегодня – к оптимистам или наоборот?

– Хм…

– Или сам вопрос так ставить нельзя?

– Да, пожалуй. Видите ли, для меня гораздо интереснее задавать вопросы, чем придумывать на них ответы. Ни к оптимизму, ни к пессимизму я особого интереса не испытываю. Хороший анализ вопросов – вот что меня по-настоящему привлекает.

– Очень похоже на слова Ленина о Толстом…

– Правда? Я не знал…

– Дескать, в литературе главное не ответы, а хорошо поставленные вопросы.

– Именно. Диалектически поставленные вопросы. И с этой точки зрения «Дэнс», мне кажется, не содержит большого смысла. Я никогда не думаю о том, чтобы переписывать какие-то вещи заново. И только «Дэнс» я, пожалуй, переписал бы. Даже сейчас еще такое желание остается.

– Что, например? Какие части книги?

– Всё!(Смеется.)

– Но в России, в общем, восприняли эту книгу в соответствии с ее названием – как некий танец, джазовую импровизацию, где главное – сама мелодия, а не какой-либо смысл. Именно с этой точки зрения «Дэнс» – очень красивая книга…

– Ну… У этой книги есть и очень мрачная сторона. Какие-то вещи там очень светлые, но есть и свой «dark side». Вообще, когда я пишу, я люблю использовать этот «dark side», вечно он у меня где-нибудь вылезает – например, герой, выходя из лифта, попадает в кромешную тьму и так далее… Очень мне эти вещи нравятся, с ними сильные сцены можно написать. Вот и в «Стране Чудес» тоже – человек спускается под землю, а там живут какие-то непонятные существа. И в случае с «Подземкой» – хотя это совсем другая история – меня прежде всего привлекло то, что именно в метро, под землей из людей вдруг выплеснулось дикое, бессмысленное насилие, которому и объяснения не найти. Само это сочетание очень меня заинтересовало… То же самое с землетрясением: безудержное насилие вдруг извергается из-под земли. Мне показалось очень символичным, что и зариновая атака «Аума», и землетрясение в Кобэ – трагедии, так круто перевернувшие японскую жизнь, – обе произошли в один год, и обе имели такое вот… подземное происхождение.

– То есть вы рассматриваете оба события как природный катаклизм?

– Землетрясение – это природное явление. А теракт в метро – дело рук человека. Но выплеск насилия произошел с обеих сторон, причем практически одновременно, – и в этом я увидел некую сильную связь, для меня это очень много значило.

– Иначе говоря, в каждом человеке природой заложена своя «порция» насилия, и в определенных условиях она может вырваться наружу?

– Несомненно. Как раз эта тема меня больше всего интересует. И когда эти люди, аумовцы, всё это наворотили, я почувствовал, что не могу об этом не написать.

– А сама вероятность того, что подобная трагедия повторится, что насилие из японцев может выплеснуться когда угодно, – эта вероятность сегодня уменьшилась или возросла?

– Я думаю, вероятность возросла. Когда закончилась «холодная война», когда развалились два враждующих мировых блока – Америки и России, все поначалу верили, что вот, сейчас наступит мир на Земле. Но после заринового теракта 1995 года очень многие стали всерьез опасаться, что человеческое насилие не обуздать никогда.

– Война – не снаружи, война у человека внутри?