О Самуиле Лурье. Воспоминания и эссе - Николай Прохорович Крыщук
Почти в каждом эссе Самуила Лурье вас ждут сюрпризы. Откройте наугад любую Сашину книгу, прочитайте страницу, и вы услышите Сашин голос, простые, на первый взгляд, слова, которые вызывают движение души.
Для Саши история литературы была «неотделима от чувства собственной жизни». Это его собственные слова.
8
«Все у нас, дорогой Миша, как всегда, и пропадаю в молчании по тем же, всегдашним причинам: литературной жизни нет, политическая гнусна свыше всякой меры…» (15 ноября 1999 года).
«…Вспомнил Вашу комнату в Польском саду – как мы ели вкусное, пили не помню что и слушали, если не ошибаюсь, Ньюмана, которым Вы тогда увлекались» (25 декабря 1999 года).
«Не без злорадства примечаю, дорогой Миша, что и Вы стали подзабывать здешние реалии. Я говорю, что в Фиму въехал майор МВД, а Вы спрашиваете о страховке. Так можно дойти и до идеи, будто в таких случаях составляют протокол, или даже вообразить, что пострадавшему оказывают медицинскую помощь, – а ему, сломав руку, не помогли даже открыть заклиненную дверцу» (26 января 2000 года).
«А тут еще поэт Лев Куклин дал Никольскому статью о Бродском под названием “Гидропонная поэзия”, где сходу обзывает И. Б. русскоязычным. Его славу и особенно премию объясняет интригами, рассуждает о народных корнях… Я написал Никольскому меморандум об ошибках и передержках и предъявил его Куклину. Решено: печатать лишь в дискуссионном порядке – в специальной рубрике для чайников “Невский Гайд-парк” (где, между прочими, только что Столяров напечатал статью о грядущей, скорой и неизбежной оккупации России войсками НАТО, при этом всерьез браня Америку Империей зла») (30 июля 2000 года).
«Вы замечательный человек, замечательный писатель, замечательный друг. Для меня – один из очень немногих, с кем имеет смысл разговаривать на этой земле» (11 февраля 2012 года).
«Мне страшно важен Ваш отзыв. Как-то так получилось, что замысел этой книги с самого начала связан с мыслями о Вас. То ли оттого, что давным-давно именно Вы подарили мне несколько необходимых для нее редких изданий. То ли оттого, что вообще Вы один из совсем уже не многих, для которых история литературы неотделима от чувства собственной жизни. Я тоже такой» (28 августа 2012 года).
Сан-Франциско, май-июнь 2021
Елена Невзглядова. Ночные досуги С. Гедройца
Гедройц С. Сорок семь ночей. СПб.: Журнал «Звезда», 2008. 590 с.
Ночные – потому что вдохновенные. Знаете, как это бывает, когда город спит и не давит заведенным трудовым механизмом на мысли и чувства. Ночью они вырываются на свободу, тайную свободу, – свобода всегда тайная – и устремляются не к массе читающей публике, а к каждому в отдельности, к каждому единственному, как стихи. Эти краткие отзывы-рецензии на книги, выходившие в России с 2000 по 2006 год, в самом деле похожи на стихи. Посмотрите, как они начинаются, взгляните на первые строчки: «Чего не бывает в жизни? все бывает»; «Нам, зоилам, как говорится, один дискурс…»; «Как у некоторых других планет Солнечной системы…»; «Да, есть в Петербурге такой журнал»; «Не извольте беспокоиться: про живопись я – ни слова»; «Не знаю, чье ремесло в наши дни нужней…»; «Насчет русской жизни – скажу попозже, если получится»; «Бросить, что ли, все, уехать, в самом деле, в Ирландию?»… Я нарочно обрывала некоторые предложения, чтобы было виднее: так, беря быка за рога, без предисловий бросаются поэты в откровенные признания. А размер и рифму Гедройцу заменяет мысль. В результате читатель имеет не столько обзор текущей литературы (которая течет себе необозримая, как жизнь), сколько знакомство с собеседником, чей характер, вкусы, мнения и знания заменяют (мне, например) волнующий роман или остросюжетный детектив. Трудно оторваться. Глотаешь с жадностью страницу за страницей эту умную и веселую прозу.
Хотите знать, какой должна быть настоящая проза? Пожалуйста. Не «мертвой» (как у Ц.), не «холодной и неуклюжей» (как у П.), не «беллетристикой с воображением, парализованным здравым смыслом» (как у Б.), «проза должна работать, а не петь», должна быть «высокая температура слога», при этом – добавлю от себя – должна быть лирическая влага, как у Гедройца…
Говоря о Гедройце, можно ли не воспользоваться его цитатой? Риторический вопрос. «А меня заинтересовал – причем сильно и сочувственно заинтересовал – сочинитель. Его собственная жизнь, про которую он – почти ни слова и которая в этой книге – вся. Жизнь как история личного синтаксиса. Как трагическая страсть к идеально неправильному порядку слов. Как роман с фразой». Но только не трагическая, а счастливая, потому что взаимная. И не только с фразой. Поражает вот эта взаимность. Иногда – скажу по секрету – приходит в голову, что фигуранты его опусов и писали-то исключительно для него. Не только Улицкая с Токаревой. Даже вдова Томаса Манна. Сам Михаил Кузмин, кажется, вел дневник в предвидении этого светловолосого, говорят, молодого человека, выходца из древнего литовского рода. Для его ночных досугов, его незлобного веселья.
Читатель обратит, конечно, внимание на ручеек разговорного сленга, весело журчащий то тут, то там. Он работает на простодушный имидж критика – дескать, я не мобилизованный литработник, а человек со стороны, в партикулярном платье, пришел посмотреть и вижу. Вижу непредвзятым взглядом, и отношение мне подсказывает сердце, и я не виноват, что слишком много знаю.
Нередки случаи, когда писатель как бы не поспевает за рецензентом, так и видишь, как он не улавливает предназначенной ему иронии, но и тогда, когда автор, словно мощный сверхзвуковой двигатель, прорывает облака, приятно наблюдать, как сопровождающий его рецензент следует вровень с ним, держась на одной лишь мысли, без поддержки фабулы и сюжетной тяги. Есть чему поучиться.
Кстати. На стр. 340 герой одного романа мечтает об Учителе – с большой, естественно, буквы. Дело в том, что ему жизнь не в радость. И он думает, что, если бы ему объяснили «логику мировых событий», он зажил бы по-человечески, встретил хорошую девушку, создал семью. Ах, боже мой, думаешь, – нет ее, логики, и бог с ней! Мир абсурден, а я счастлив, – разве так не бывает? Вот Гедройц, я полагаю, не думает, что «во всем есть скрытый глубокий смысл» – помимо того, который он добывает собственным, ручным, домашним, так сказать, способом. Не случайно повторяет по разным поводам простодушную фразочку «Откуда мне знать?». Но, скорей всего, он именно счастлив, раздумывая над своим предметом, каким бы низким сортом ни оказалась эта литература. Как сказано где-то у Достоевского, даже от самого безобразного семейства остаются воспоминания драгоценные, если сама душа твоя способна воспринимать драгоценное.
