Че, любовь к тебе сильнее смерти! Писатели и поэты разных стран о Че Геваре - Александр Иванович Колпакиди
* * *
На землю, тихо пробуждая лес, лучи льет солнце с голубых небес.
Человек спустился к реке. Спрятался за высокими кустами. День в сельве начинают, как всегда, птицы, они носятся по лесу, оглашая его своим пением, но наступление дня – это еще и звуки, не похожие на жужжание насекомых, рычанье диких зверей, на шорох ящериц и змей. «Опасности нет», – говорит себе человек, оглядываясь по сторонам, и начинает раздеваться.
Чакеньо смотрит на него с пригорка. Улыбается. И тут замечает, что на другом берегу торопливо раздевается девушка. Он хочет предупредить товарища, но удерживается, боясь вспугнуть девушку.
«Ух, какая холодная», – бормочет девушка и входит в воду по пояс. От холода она легонько вскрикивает, окунаясь до шеи.
Человек осторожно поднимается и смотрит на реку. В руке у него – ботинок, который он только что снял. Человек смотрит на девушку, а та тихонько смеется от удовольствия, резвясь в воде. Рука выпускает ботинок – он бесшумно падает в траву. Девушка смеется и напевает, и пение ее звучит для него новой, необыкновенной музыкой.
Я видел – сон иль явь? – как по песку из темных рощ сошла нагая нимфа к роднику.
Чакеньо привалился спиною к стволу дерева, чтобы было удобное наблюдать. «Хавьер хороший парень, – подумал он про себя, – но посмотрим, как далеко он сейчас зайдет». Солнечные лучи накалили воздух так быстро и внезапно, как бывает только в сельве; едва рассветет, сразу же, в мгновение ока наступает жара.
Хавьер кинулся в траву и отвел ветки, мешавшие ему как следует видеть купающуюся девушку; тело ее золотили солнечные лучи. Хавьер оглянулся назад, отыскивая взглядом Чакеньо, но не смог различить его среди деревьев. «Наверное, сидит с другой стороны», – сказал он себе. Теперь девушка плавала. Колибри повисла в воздухе над Хавьером, рассыпая вокруг радужные блестки. Где-то дальше, на втором плане, девушка выбралась на песок. Обнаружив присутствие человека, колибри исчезла, метнувшись в сторону с внезапной стремительностью осы. Девушка, не спеша, наслаждаясь, упругими шагами прошлась по песку. Ее нагота, представшая перед ним в ярком свете дня, лишь подчеркивала ее красоту. «Она не просто хорошенькая», – подумал Хавьер. Черные длинные волосы одевали, приоткрывали, окутывали, заслоняли, снова открывали ее светлое тело. И вдруг девушку пронзило странное ощущение, что кто-то за ней следит. Она остановилась. Поглядела на один берег, на другой. Кругом царили покой и безмятежность, все, казалось, говорило ей, что воздух струится как обычно, что в природе нет ничего чуждого и непредвиденного. Но беспокойство, подозрение, закравшиеся ей в душу, не покидали ее. «Все-таки здесь кто-то есть», – сказала она себе с растущей тревогой.
Чакеньо обливается потом, он жаждет, чтобы все это уже поскорей кончилось. «Хавьер подождет, пока она не оденется и не уйдет. И все», – решает он и перебирается в тень. «Вот это парень», – думает Чакеньо, испытывая гордость за поведение Хавьера, непостижимое, невозможное для его товарищей, с которыми он делал вылазки в селение. Он усаживается, наслаждаясь живительным покоем тени. «Хавьер – мой лучший товарищ, не способный ничем опозорить наше дело».
Мила мне рощи сень из-за тебя, с тех пор в прохладной той тиши брожу, скорбя.
Он почувствовал, что девушка на него смотрит. И содрогнулся от стыда. Но нет, не может быть, чтобы девушка увидала именно его, – взгляд ее пробежал вдоль всего берега, потом она повернулась к нему спиной и стала смотреть в другую сторону. «Какая красавица», – сказал про себя Хавьер, охваченный чувством, которое он, пожалуй, не сумел бы определить: он ощутил в душе нечто более трепетное и нежное, чем дрожание крылышек колибри. «Это самая прекрасная девушка, которую я когда-либо видел в жизни», – подумал он.
Со своего места Чакеньо не мог ее видеть. Однако Хавьер еще был в поле его зрения, и Чакеньо заметил; как он приподнялся и стал подносить руки ко рту рупором, намереваясь что-то сказать девушке. Та вновь стала видна Чакеньо, она поспешно направлялась туда, где, должно быть, оставила свою одежду. Чакеньо улыбнулся.
В печали и тоске гляжу на те места, где знал покой. Что счастие? Лишь тлен и суета!
Хавьер поднес руки ко рту и произнес: «Прощай, счастье мое!». И пригнулся пониже, чтобы больше ее не видеть. Но продолжал твердить про себя: «Прощай, прощай», – все более и более исступленно. Велев себе не поднимать головы, он прикрыл глаза и лежал в траве, ощущая печальный привкус горечи, который оставляют видения возможного, но не состоявшегося счастья; легкое движение, неясное, растаявшее пятнышко – а в сердце у нас уже зародилось предвкушение того, чему так и не суждено сбыться.
Чакеньо увидел, как девушка одевается, как натягивает платьице, может быть, единственное, что у нее есть, как одергивает его, подбирает рассыпавшиеся волосы и, то и дело тревожно оглядываясь, начинает взбираться по тропинке; заросли бурьяна все больше и больше скрывали ее от глаз, пока не скрыли совсем.
Девушка обернулась еще раз и исчезла в лесу. «С самого начала на берегу кто-то был», – подумала она, пытаясь вспомнить слова, которые ей послышались на реке. Но может быть, что она все выдумала. Сердце се учащенно билось. «Отцу ничего не скажу», – решила она.
Где ныне эти ясные глаза, что душу увели мою с собой?
– Ну, пошли, – спокойно сказал Чакеньо, притворяясь, что ни о чем не подозревает.
Хавьер кончил обуваться и встал.
– Теперь уже не буду купаться.
– Некогда, – сказал Чакеньо.
Хавьер взял свою винтовку и пошел вперед.
– Странный ты какой-то сегодня, – сказал Чакеньо.
Где белая и нежная рука? Хавьер шагал вперед, не обращая внимания на товарища.
– По-моему, ты чудной сегодня, старик.
Хавьер остановился и взглянул на Чакеньо. Светло-зеленые, как у лесного кота, глаза, смотрели на него с дружеским интересом. Где грудь лилейная?
– Старик. – Чакеньо подмигнул и кивнул головой на реку. – Это уже прошлое. То, что не должно сковывать нас… понимаешь, старик?
Хавьер протянул ему руку.
– То,
