Девочка с Севера - Лия Геннадьевна Солёнова
Ведущим актёром был Юра Володин, тридцати трёх лет, высокий, крупный. Его призвали в армию в 1945 году на исходе войны. На Зееловские высоты, на своё счастье, он опоздал. Когда новобранцев привезли в Германию, война только-только окончилась. Участников войны кого демобилизовали, кого отправили на войну с японцами, а вновь призванные отслужили два срока. Юра за время службы в Германии выучился немецкому языку. После демобилизации сразу женился, у него родилось двое детей – мальчик и девочка. К моменту моего появления в студии он уже был разведён. Работал в каком-то НИИ, кажется, техником, делал какие-то макеты. В Юре жила жажда творчества. Он постоянно работал над собой: учил стихи и отрывки из прозы, много над ними работал, а потом читал студийцам. И хорошо читал! Юра писал стихи к дням рождения студийцев, потом стал писать прозу. Кажется, что-то из своих армейских впечатлений в Германии. Правда, он никому не давал её читать. Ему не пришлось учиться в институте, поэтому он занимался самообразованием. Радостно открывал для себя то, что другим клали в клюв в институте. И некоторые из студиек иногда язвили на этот счёт.
Аня Шпаер, которой на момент моего прихода был двадцать один год, симпатичная, тоненькая, с точёной фигуркой, работала чертёжницей. Оглядываясь назад, думаю, что самыми одарёнными среди студийцев были именно Никыч, Юра и Аня. Они одинаково были органичными и выразительными в трагических и комедийных ролях. Аня убедительно играла и трагическую героиню, и старуху, и девочку-подростка.
Витя Сидоров, хорошо освоивший метод преподавания Ершова, был его правой рукой и нередко на занятиях его подменял. Вите было немного за тридцать. Он работал инженером-химиком в химической лаборатории на ЗИЛе. Чувствовалось, что он уже заболел этой заразой – актёрством и что оно стало главным делом его жизни. Как мне сейчас представляется, Витя на сцене был техничен, но ему не хватало органичности – уж слишком он старался. Витя хорошо играл на гитаре и пел бардовские песни, романсы. С пластинки выучил какие-то испанские песни и пел их, страшно перевирая слова.
Никита Никифоров учился на последнем курсе театроведческого факультета ГИТИСа. Кроме того, факультативно посещал занятия на режиссёрском факультете. У него была склонность к режиссуре, он ассистировал Ершову на репетициях. Никита был необыкновенно хорош собой: высокий, стройный, с густым ёжиком чёрных волос и большими голубыми глазами. Он окончил музыкальную школу, играл на пианино, гитаре, пел приятным баритоном романсы, писал музыку для студийных спектаклей и песни на стихи Юры Володина. Ко всему этому был умным, добрым и с хорошим чувством юмора. Неудивительно, что у него было куча поклонниц. Я, конечно, тоже не устояла перед его обаянием и сразу влюбилась. Правда, как-то несерьёзно и ненадолго. Этому поспособствовала Люда Томина, которая уже не один год была серьёзно влюблена в Никиту. Просто с ума сходила. С его стороны влюблённости в неё я не заметила. Старше его на несколько лет – ей было почти тридцать, кандидат психологических наук. Работала в институте психологии. Заметив, что Никита проявляет ко мне интерес, взяла меня в обработку, убеждая меня в непостоянстве Никиты и прочих более тяжких грехах. И в профилактических целях обрабатывала меня больше года.
С подачи Люды некоторые студийцы, в том числе и я, подрабатывали в институте психологии в качестве испытуемых. Институт находится за старым зданием МГУ на Моховой. Там подрабатывали многие студенты. Задания были несложные. Испытуемых сначала на сорок пять минут сажали в абсолютно тёмную комнату, иногда по несколько человек. Там завязывались разговоры, дискуссии, споры. Часто именно в самый их разгар входила экспериментатор, выкликала нужного испытуемого, брала его за руку и вела в другую тёмную комнату. Как-то у Саши Ершовой во время адаптации в темноте возник такой взаимный интерес с сидящим рядом молодым человеком, что они договорились после окончания опыта встретиться в коридоре у окна. Встретились, посмотрели друг на друга и… разошлись в разные стороны. Вот и думай после этого, что важнее – мозги или внешность. Хотя как сказать… Когда я пришла в студию, то сразу обратила внимание на девушку по имени Галочка. Именно так её все и называли. Невысокая тоненькая хорошенькая брюнеточка с большими голубыми глазами. «В неё, наверное, все ребята в студии влюблены», – подумала я. Как оказалось, ничуть не бывало! Каких-то заметных актёрских способностей у неё не было. Умом тоже не блистала. Никита в таких случаях говорил: «Ну не Спиноза!»
Опыты в институте психологии были несложными: обычно испытуемого сажали перед каким-то устройством с мелькающими огоньками или ещё чем-нибудь подобным. В смысл этих опытов я не вникала. За один опыт платили порядка полутора рублей. При студенческой бедности и это были деньги. Некоторые испытуемые прямо-таки не вылезали из этого института, перескакивая из одного опыта в другой. Понятно, это ведь не вагоны разгружать! Сама Люда тоже ставила эксперименты. В её распоряжении была комната со звукоизоляцией. В неё на кушетку она укладывала испытуемого, опутывала его датчиками и уходила. Давала ему указания из соседней комнаты по микрофону. Там у неё стояли самописцы, фиксирующие реакции испытуемого. Думаю, она снимала что-то вроде энцефалограммы. Будучи рассеянной, однажды на несколько часов забыла в этой комнате испытуемого. Томина и я были соавторами – писали юмористические доклады на юбилеи студии.
Вероника Свешникова, высокая, очень худенькая, была соседкой Ершовых – жила с мамой в тесной комнатке в одной с ними квартире. Ершовы и её завлекли в студию. Она училась на последнем курсе института иностранных языков, на французском отделении. По его окончании и почти до конца жизни работала с иностранными франкоговорящими студентами, обучая их русскому языку в Московском автодорожном институте. Там была кафедра по обучению русскому языку молодёжи, прибывавшей из-за рубежа для учёбы в советских вузах и техникумах. После года обучения они отправлялись в учебные заведения для получения специальности. В основном это были франкоговорящие африканцы. Вероника была умной, ироничной, острой на язык. Ей больше удавались комедийные роли. С Вероникой мы подружились на всю жизнь.
Лев Потулов, высокий и очень худой. Такой худой, что можно сказать – имел не телосложение, а теловычитание. Работал на «Мосфильме» оператором, участвовал в съемках документальных фильмов. В студии отвечал за звуковое оформление спектаклей. В его ведении были большой катушечный магнитофон и прочее звуковое оборудование.
Любил фотографию, делал хорошие снимки. Ко всему прочему, у Льва
