Ирина Кнорринг - Золотые миры.Избранное

4/ IV, 1924

«Неуютно, неряшливо смята постель…»

Неуютно, неряшливо смята постель,В этой комнатке хмуро и тесно.Надо мной запевает родимый апрельКолыбельную, грустную песню.

Он поёт, он поёт восемнадцатый разИ тоскою мучительной дышит.И я слушаю тихий, знакомый рассказПро какую-то юную душу.

Я легла и заплакала. Сны отцвели,В диком вихре мелькнули недели.Я лежала и слушал, а сказку земли —Тихий шёпот родного апреля.

16/ IV, 1924

«Не о прошлом, не о мучительном…»

Не о прошлом, не о мучительном.Что в душе и сейчас болит —Я шептала о том, что виделаВ синеватом тумане земли.

Слишком мало в душе оставлено.Больше нет ни жалоб, ни слёз.Мгла окутала белым саваномРяд колючих кустов мимоз.

Чуть белеют кривые линииУбегающих в ночь дорог.Раздувается платье синееВеером над очертаньем ног.

Нервно дёргаю кисти пояса,Стало жаль былой глубины,Ах, оно тоже скоро скроется,Моё солнце ранней весны!

26/ IV, 1924

Мамочке («Я одна. Мой день бесцветен…»)

Я одна. Мой день бесцветен.Жизнь моя пуста.Тяжело на этом светеДышит пустота.

Кроме жалоб и печалиБольше песен нет.Тихим стоном прозвучалиВосемнадцать лет.

Но моей глухой тревоги,Милая, не тронь.Слишком много, слишком многоБрошено в огонь.

Не разгонишь, не развеешьПепел тёмных дней.Тихой лаской не согреешьХолода ночей.

Будет тише, будет лучше,Всё пройдёт, как чад.То, что больше, то, что мучит,Не придёт назад.

Нет, не встанет на дорогеМой ретивый конь!Только много, слишком многоБрошено в огонь.

17/ IV, 1924

«На ромашке всё ясней…»

На ромашке всё яснейЖёлтое колечко.Силуэт мелькнул в окне —Дрогнуло сердечко.

Нервно бросила платок,Всё припоминая.Плечи тронул холодок,Отчего — не знаю.

Дёрнула поспешно дверь,Не смеясь, не плача.Пожелайте мне теперьБоевой удачи!

18/ IV, 1924

«На тихую песню…»

На тихую песню,На пёструю сказку —Я в сердце лелеюХолодный яд.Нет мига чудесней,Нет ласковей ласки,Нет зова страшнее,Чем тихий взгляд.

Не вечно безверье,Не вечно томленье,Легко эту мукуПеренести.У скрипнувшей двериМоё пробужденье.Схватившему рукуСкажу — пусти!

Губам, слишком дерзким,Не вечно смеяться.Привыкло к обманамСердце моё.У той занавески,Где звуки мне снятся,Ночь веет дурманомИ забытьём.

18/ IV, 1924

«Слишком многое не досказано…»

Слишком многое не досказано,Слишком много сгорело в огне.Если слабые крылья связаны —Так о чём ещё думать мне?

Оттого тихим часом утреннимЯ с тоской смотрела в окно,Оттого у святой заутрениБыло буднично и темно.

1/ V, 1924

«Я рано перестала верить…»

Я рано перестала верить,Забыла песни литаний,Я стала только рифмой меритьМои тоскующие дни.

А там, где белые страницыПронзил зигзаг карандаша,Упала раненой орлицейМоя тревожная душа.

Терзаясь муками безверья,Пугливо кутаясь в платок,Я рано закрываю двериИ запираю на крючок.

Мечты раскрашенной не надо,Я правду свято берегу.Перед иконою лампадыРукой дрожащей не зажгу.

Мне жизнь — тревожная борьба.Змеится белая дорога,Куда одна, без слёз, без БогаУйду с насмешкой на губах.

1/ V, 1924

«Мне, как женщине, знакома жалость…»

Мне, как женщине, знакома жалость,Я иду на звон чужих цепей.Мало что в душе теперь осталосьОт того, что прежде было в ней.

Всё сожгла, спалила, раздарилаИ своих святынь не сберегла.Не напрасно я тогда томиласьУ глухого, тёмного стекла.

Только голос мне звучит уныло,Как звучат далёкие шаги:«Береги нетронутые силы,Для других, бессильных — береги!

Уже слышен, слышен звон железный.Много их. Идут, взметая пыль.Нищему над самой страшной безднойДай последний нищенский костыль».

3/ V, 1924

«Я верю в Россию. Пройдут года…»

Я верю в Россию. Пройдут года,Быть может, совсем немного,И я, озираясь, вернусь тудаДалёкой ночной дорогой.

Я верю в Россию. Там жизнь идёт,Там бьются скрытые силы.А здесь — у нас — тёмных дней хоровод,Влекущий запах могилы.

Я верю в Россию. Не нам, не намГотовить ей дни иные.Ведь всё, что свершится, так только там,В далёкой святой России.

7/ V, 1924

«Я девочкой уехала оттуда…»

Темна твоя дорога, странник,Полынью пахнет хлеб чужой.

Анна Ахматова