Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий
В общем, по меткому определению Ярослава Шедивы, Австрийская империя «буквально на другой день (после этого договора. — Н.Т.) превратилась во второстепенную державу». Правда, здесь же Я. Шедивы делает оговорку: «…в конце концов Наполеон милостиво обошёлся с Габсбургами — ведь в его силах было просто свергнуть их»[678]. Как бы то ни было, Ваграм и Шёнбрунн означали конец пятой антифранцузской коалиции. Шёнбруннский договор укрепил доминирующие позиции Наполеона в Европе. Поэтому такие всемирно авторитетные историки, как француз Луи Мадлен и россиянин Е.В. Тарле, несколько абстрагируясь от «испанского синдрома», считали зенитом могущества наполеоновской империи годы 1810–1811, т.е. время от Шёнбруннского мира с Австрией до войны с Россией[679].
После Ваграма враги Наполеона в континентальной Европе, приуныв, присмирели. Но Англия как вдохновитель и организатор пятой коалиции не складывала оружия и очень старалась сорвать мирные переговоры Австрии с Францией. В конце июля она даже снарядила экспедиционный корпус численностью в 40 тыс. человек под командованием генерала А. Чатама в Голландию. Корпус высадился на остров Вальхерен близ устья реки Шельда с целью атаковать Антверпен, надеясь вдохновить противников Наполеона на борьбу с ним. Но французы, для которых Антверпен был, по выражению Наполеона, «пистолетом, направленным в грудь Англии», блокировали Вальхерен так, что 11 сентября Чатам, потеряв 100 человек в боях и более 4 тыс. от «вальхеренской лихорадки», вынужден был приступить к эвакуации своего десанта с Вальхерена[680].
Не оправдались надежды англичан и на восстания против Наполеона в зависимых от него странах Европы. За время от битвы при Эсслинге до мира в Шёнбрунне Наполеон, между прочим, подавил два слабых очага таких восстаний. Майор Ф. Шилль со своим отрядом, хотя и занял Штральзунд (германский порт на Балтике), намереваясь отплыть в Англию, был 31 мая атакован французами, разбит, он сам убит, а его соратники по требованию Наполеона были осуждены прусским военным судом на смертную казнь за «бандитизм»[681]. Что касается А. Гофера, то его отряд был разбит в октябре, сам Гофер бежал в Мантую, но там местные власти схватили и выдали его французам, в ноябре 1810 г. он был расстрелян.
Наполеон считал вполне естественным, что ни вооружённые силы всей Австрийской империи, ни 40-тысячный английский десант, ни тем более повстанческие отряды Шилля и Гофера не могли поколебать могущества его империи. 12 октября 1809 г. он был потрясён, осознав, что его империя, которую он олицетворял собой, может погибнуть от руки одного человека, вооружённого… кухонным ножом.
В тот день Наполеон проводил очередной смотр своей гвардии перед дворцом в Шёнбрунне. Поскольку он всегда и везде возбуждал, по выражению Е.В. Тарле, «самое ненасытное любопытство», поглазеть на его смотры в Шёнбрунне обычно собирались толпы венских обывателей. Наполеон разрешал такие сборища венцев в награду за их абсолютную покорность. Смотр 12 октября был близок к концу, когда некий молодой человек интеллигентного вида, в штатском стал пробираться между лошадьми императорской свиты к лошади, на которой сидел император. В левой руке у него была бумага с каким-то прошением. Ему сказали, что он должен передать её генерал-адъютанту Ж. Раппу, но проситель требовал допустить его к самому императору. Рапп, заподозрив неладное, велел арестовать, обыскать и допросить его. Арестованный ответил на все вопросы: зовут его Фридрих Штапс, он сын протестантского пастора из Наумбурга, студент университета в Эрфурте, ему 17 лет. При нём обнаружили большой и острый кухонный нож. Когда его спросили, для чего ему этот нож, он ответил, не сморгнув глазом: «Чтобы убить Наполеона»[682].
По окончании смотра Наполеону доложили о происшедшем, и он приказал доставить арестованного к нему в гостиную, где находились маршалы Л.А. Бертье и Ж.Б.Ж. Бернадот и генералы М.Ж.К. Дюрок и Р. Савари. Все они стали очевидцами сцены, которую запомнили на всю жизнь. «За что вы хотели меня убить?» — спросил Наполеон. Штапс ответил: «За то, что вы приносите несчастье моей родине и всему миру». — «Я вам причинил зло?» — «Да, как всем немцам». — «Кто вас подучил?» — «Никто». — «Вас этому учат в университете?» — «Нет, государь». — «Я вас помилую, если вы попросите у меня прощения». — «Я не хочу прощения и очень жалею, что мне не удалось вас убить». — «Чёрт вас возьми! — воскликнул Наполеон. — Можно подумать, что преступление для вас ничего не значит!» Штапс возразил очень спокойно: «Убить вас — это не преступление, это мой долг». — «Ну, а если я вас всё-таки помилую, будете вы мне благодарны?» — «Нет, я всё равно вас убью».
«Наполеон остолбенел», — вспоминал один из свидетелей этой сцены. После долгой паузы, в течение которой император рассматривал своего незадачливого убийцу, как врач смотрит на безнадёжного пациента, он вызвал своего лейб-медика Ж.Н. Корвизара и поручил ему освидетельствовать Штапса: не маньяк ли он? Корвизар, выполнив поручение, доложил, то Штапс умственно и душевно здоров. Когда Штапса увели, Наполеон обратился к Дюроку: «Узнайте, как он умрёт, и доложите мне».
Военно-полевой суд тем же вечером приговорил Фридриха Штапса к расстрелу, а на следующий день приговор был приведён в исполнение. Штапс умер как герой. Перед смертью он успел прокричать: «Да здравствует свобода! Да здравствует Германия! Смерть тиранам!»
Наполеон запретил говорить и печатать что-либо об этом происшествии, но сам не мог забыть и понять Штапса до конца своих дней. Уже будучи в изгнании на острове Святой Елены, он всё ещё недоумевал: «Этот несчастный не выходит у меня из головы. Когда я о нём думаю, мысли мои теряются. Это выше моего разумения»[683].
Думается, здесь налицо конфликт между различными категориями человеческого разума: глубоко рациональный гений Наполеона не мог постигнуть мыслительной специфики фанатика (чуть ли не помешанного на идее тираноубийства), поскольку искал в его самопожертвовании и не находил ни мотива, ни смысла, ни элементарной
