Император Наполеон - Николай Алексеевич Троицкий
Да, «недруги империи» оживились повсюду. «Пруссия волнуется, — писал об этом А. Вандаль. — Часть её войск дезертирует, хочет на свой страх принять участие в войне, сформироваться в мятежные банды и начать партизанскую войну. Возникает опасность общего восстания Германии»[654]. Майор Фердинанд Шилль с частью гусарского полка, которым он командовал, действительно начал что-то похожее на партизанскую войну против французов. Глава Военного министерства и Генерального штаба Пруссии Г.И.Д. Шарнхорст предложил королю Фридриху-Вильгельму III «воспользоваться благоприятным моментом и объявить войну Франции». Король ответил благоразумно: «Ещё одна победа Австрии, и я выступлю»[655].
В такой ситуации на европейском континенте очень многое зависело от России, а точнее — от Александра I. Российский самодержец внимательно следил за ходом австро-французской войны. Он знал, что войну начала Австрия и, стало быть, Россия просто обязана по Эрфуртской договорённости выступить на стороне Франции, но не спешила выполнить свои обязательства. Лишь 18 мая, уже после того как Наполеон занял Вену, Александр приказал выступить в поход трём своим дивизиям численностью до 32 тыс. человек[656]. Командовать ими был назначен генерал князь Сергей Фёдорович Голицын — более придворный, чем военный (племянник фельдмаршала 3.Г. Чернышева, женатый на племяннице светлейшего князя Г.А. Потёмкина), с 1794 г. ни в каких военных действиях не участвовавший. Он и теперь (явно с одобрения царя) воевать не спешил. Только 3 июня войска Голицына перешли границу, а далее «с каждым днём их переходы делались короче, зато стоянки продолжительнее. Через каждые три дня они отдыхали по меньшей мере день, как будто все их усилия были направлены к потере времени. Их отряды блуждали наудачу, выбирая всегда самый длинный путь и заботясь о том, чтобы заблудиться»[657]. После Эсслинга Александр I, вероятно, как и Фридрих-Вильгельм III, ждал «ещё одной победы Австрии». «Они все, — с раздражением говорил тогда Наполеон генералу Р. Савари о феодальных монархах, — назначили себе свидание на моей могиле, да не смеют собраться»[658]. Вся российская помощь Наполеону в кампании 1809 г. выразилась в том, что между одним из отрядов Голицына и австрийцами «произошла (и то по ошибке) лишь одна ночная стычка (с австрийской стороны погибли 3 человека)»[659].
Тем временем с конца мая по начало июля 1809 г. Наполеон и эрцгерцог Карл недалеко от Вены готовились к новому сражению, которое должно было стать решающим для исхода войны и судьбы Австрийской империи. Наполеон призвал к себе корпуса своего пасынка, вице-короля Италии Евгения Богарне и маршала Бернадота с верховьев Дуная, а также генерала Мармона из Далмации; эрцгерцог Карл — несколько дивизий ландвера со всех концов Австрии и корпус своего брата, эрцгерцога Иоганна из Венгрии, но Иоганн прийти на помощь брату не успеет. В результате к моменту решающей битвы у селения Ваграм в 16 км к северо-востоку от Вены (а от Эсслинга — в 8 км) Наполеон имел, по данным А. Лашука, немалый численный перевес над австрийцами: 180 тыс. человек и 544 орудия против 125 тыс. человек и 414 орудий[660]. Правда, Д. Чандлер насчитал против 180 тыс. французов 155 тыс. австрийцев; X. Беллок находил соотношение сил при Ваграме примерно равным (по 180 тыс. человек), а у А. Кастело австрийцы даже численно превосходят французов: 160 тыс. человек против 150 тыс.[661]
Главной базой подготовки к сражению и плацдармом для наступления Наполеон сделал остров Лобау. Он был превращён в настоящий военный лагерь: здесь собирались десантные суда, которые, кстати, патрулировали остров, охраняя его базовый статус; отсюда наводились прочные (не в пример майским) мосты через левый рукав Дуная. Дезориентируя противника, Наполеон изображал видимость переправы на одном (северном) берегу острова, а устроил её с другого (восточного) берега[662], причём — для большей части своих войск — за одну ночь, с 4 на 5 июля, потрясающе быстро и организованно. 5 июля битва «началась, — цитирую Е.В. Тарле, — не так, как ждал эрцгерцог Карл, и не там, где можно было с большим вероятием её ждать; у Наполеона было твёрдое правило: не делать того, чего может ждать враг»[663].
Надо отдать должное эрцгерцогу Карлу и его войскам: они в первый день битвы при Ваграме отразили все атаки французов и сами не без успеха контратаковали. Но для Наполеона смысл этих атак и контратак состоял в том, что он прощупал особенности позиций, а главное, оборонительных и наступательных действий противника и нащупал их слабые места. На следующий день, 6 июля, когда эрцгерцог Карл, довольный ходом дел первого дня, с 4 часов утра начал общее наступление своих войск, излишне растянутых по фронту, Наполеон осуществил гениально задуманный манёвр с заключительным, просто нокаутирующим ударом.
Император приказал маршалу Массена выстоять перед атакой австрийского правого фланга, а маршалу Даву — встречно ударить по левому флангу противника. В то же время против центра австрийцев была выставлена мощная батарея из 104 орудий под командованием А.Ж.Б. Лористона — бывшего однокашника Наполеона по Парижской военной школе и будущего посла Франции в Петербурге. Главную роль в управлении этой батареей сыграл Антуан Друо (1774–1847 гг.) — директор артиллерийских парков Императорской гвардии, уже к тому времени многократно отличившийся, а впоследствии, от Бородина до Ватерлоо, всемирно прославивший себя так, что Наполеон на острове Святой Елены скажет: «Я считаю, что во всём мире не было двух таких офицеров, как Мюрат в кавалерии и Друо в артиллерии»[664]. Батарея Друо обрушила на австрийский центр буквально шквал снарядов, между тем как Массена сдерживал атаки правого крыла австрийцев, а Даву взял штурмом Руссбахские
