Лучше, чем будущее - Майкл Джей Фокс
Как будто я никуда не уходил, меня пригласили в «Хорошую жену» на несколько серий финального сезона. Это меня очень поддержало. В следующие пару лет я согласился на короткие появления в шоу других каналов, но они оказались не особо удачными. Это последние роли, которые я сыграл, и, возможно, последние, которые сыграю. Я не испытываю грусти, высказывая подобное предположение. Когда мы продавали свой загородный дом, где росли наши дети, Трейси сказала: «Этот дом нам ничего не должен». То же самое я чувствую по отношению к своей актерской карьере и, кстати, к гольфу. Они ничего мне не должны. Они и так увели меня дальше, чем я рассчитывал — в края, где я, возможно, больше никогда не окажусь.
Есть одна переменная, которой не было ни в «Клинике», ни в «Спаси меня», ни в «Хорошей жене». В этих сериалах у меня была возможность как-то скрыть свои непроизвольные движения, спазмы и скованность. Мне не надо было много двигаться. Я мог воспользоваться стулом, тростью или столом, чтобы опереться, мог передвигаться по площадке, не привлекая к себе внимания.
Но когда ты не можешь хорошо говорить — это становится реальным препятствием для актерства. Проблема и в произнесении слов, и в запоминании текстов. В начале своей карьеры я запоминал все с лету. Как я уже говорил, когда снимались «Семейные узы», я мог похвастаться фотографической памятью. Но теперь все изменилось. В моих последних двух сериалах я играл адвокатов. Юридический язык сложен и для заучивания, и для произнесения, не говоря уже о том, что я вообще не понимаю, что несу.
Сначала я согласился принять участие в пяти эпизодах «Последнего кандидата»: сыграть адвоката из Вашингтона, представляющего кабинет, который пытается отстранить от должности президента США, ссылаясь на 25-ю поправку. Для меня в этом сериале ключевым словом стало «последний». Роль была трудной, хоть и интересной, но воспринималась мною как самоубийство и с психической, и с физической стороны. Мало того, что я испытывал полный спектр симптомов Паркинсона, так еще и сниматься пришлось в феврале и марте, в Торонто, под снегом и дождем, проходя немалые расстояния между павильонами на гигантской студии. Тогда я этого не знал, но через месяц мне предстояла операция на позвоночнике.
По замыслу сценаристов, мой персонаж одновременно и союзник, и враг президента, которого играет Кифер Сазерленд, мой старый приятель. В 80-х мы вместе снимались в фильме «Яркие огни, большой город». Он отличный парень, одновременно и сельский, и городской. Кифер радост-но приветствовал меня на съемочной площадке — так сказать, счастливое воссоединение. Кифер всегда предпочитал работать в быстрой, отрывистой манере, подхватывая реплики других актеров и не оставляя между ними пауз. Хотя мне тоже нравится такой динамичный стиль, поддерживать его я просто не мог. «Но в отношении противоположной стороны…» и потом сразу «habeas corpus…» и тут же «posse comitatus…». Я теряюсь, нам приходится начинать все сначала. Я не могу пройти всю сцену без запинок и, смущенный, обращаюсь к суфлеру: «Реплику, пожалуйста».
В прошлом мне нравился такой лексикон, я легко с ним справлялся в «Юристах Бостона» и «Хорошей жене». Мне нравилась его музыкальность, и я не испытывал никаких проблем с произношением. Но теперь все по-другому. Я знаю, что редактор меня выручит, и он действительно приходит на помощь. Но настрой уже не такой позитивный. У меня больше нет нужных способностей, и запал прошел.
В «Хорошей борьбе», спин-оффе «Хорошей жены», я снова играю Луиса Кэннинга, и знакомство с ролью мне помогает. Но за годы, прошедшие с тех пор, как я играл его в последний раз, шоу изменилось, и я тоже. Бюджет куда скромнее, расписание съемок более плотное, и приходитсяснимать гораздо больше сцен за один день. У меня нет возможности отдыхать между съемками, как было на предыдущем шоу. Мне приходится играть по три шестистраничные сцены за день, причем подряд, то есть 18 страниц за раз. Это выше моих сил.
Тут снова приходит на ум эпизод из «Однажды в Голливуде» Тарантино: Леонардо Ди Каприо, играющий актера не в лучшей форме, путается в репликах на съемках простенького вестерна. Злясь на себя за эту неспособность запомнить и произнести текст (в предыдущих сценах он раз за разом повторял свои строчки), он убегает в свой трейлер, встает перед зеркалом и сыплет ругательствами в собст-венный адрес.
Я понимаю, что он чувствует. Мне тоже пришлось это испытать. Однако если поставить последний опыт против остальных съемок, в которых я участвовал, думается, мне не за что себя корить. Не знаю, было ли так вообще когда-нибудь, но сейчас уж точно моя актерская работа не определяет то, каков я есть. Постепенная утрата способности запоминать тексты и произносить их — это лишь очередная волна на пруду. У моих проблем с памятью имеются очевидные причины — и возраст, и когнитивные расстройства, связанные с болезнью, и симптомы Паркинсона, и ослабление чувствительности в позвоночнике, — но я воспринимаю их просто как послание, или индикатор. Всему свое время — и мое время проводить по 12 часов на съемочной площадке и запоминать по семь страниц диалогов уже прошло. По крайней мере, на данный момент. Чтобы не подводить ни себя, ни продюсеров, ни режиссеров, ни редакторов, ни бедняг-суфлеров, не говоря уже о коллегах-актерах, заслуживающих милосердия, я принимаю решение вторично уйти в отставку. Это может измениться, потому что в мире все меняется. Но если это конец моей актерской карьеры, так тому и быть.
Кому тату?Татуировку мне сделали в Сохо — мастер с никнеймом «Мистер Кей». Это морская черепаха из тонких черных и серых линий, которая плывет по внутренней стороне моего правого предплечья в сторону ладони. Едва выйдя из салона, я запостил ее фото в Инстаграм. Самой популярной реакцией подписчиков было: «Ты сделал тату? Кто делает первую тату в 58?»
Хороший вопрос. И у меня есть ответ: например, я. С учетом нынешней культурной нормы — практически все в наши дни разукрашивают себя татуировками, — я считал их отсутствие на своем теле проявлением некоторого бунтарского духа. Конечно, это пятнышко чернил не делает меня «Человеком в картинках», и Трейси говорит, что, если я
