Лучше, чем будущее - Майкл Джей Фокс
Я впервые увиделся с сенатором летом 2006 года, когда мне позвонили из его офиса на Мартас-Винъярд, где мы отдыхали с семьей. Сенатор Рид просил меня поучаствовать в предвыборной кампании кандидатов в Конгресс, которые выступали за исследования стволовых клеток. Я был рад тому, что смогу внести свой вклад. Я действительно принял участие в кампании той осенью и согласился на пресс-конференцию. Удивительно, но все кандидаты, которых мы поддержали, получили места в Конгрессе, и на семь лет Гарри Рид стал лидером большинства, поддерживавшего в Вашингтоне свободу научной мысли и прогрессивные исследования. Мы проделали отличную работу, и я этим горжусь.
Наша утренняя поездка — отличный бонус; мистер Рид — гостеприимный хозяин и одаренный рассказчик. Слушая его истории, мы едва не теряем счет времени. Но тут Харлан бросает взгляд на часы и объявляет, что нам пора, если мы хотим успеть. Мы благодарим сенатора, загружаемся обратно в машину и мчимся на поле.
Несмотря на вчерашние неудачи, я чувствую себя вдохновленным и полным сил. Возможно, мне повезет с каким-нибудь сложным ударом. В пустыне великолепное утро, вот только прохладное — ниже 10 ºС, то есть на десять градусов меньше, чем вчера. Я пару раз спотыкаюсь, но не падаю, и могу полноценно замахиваться клюшкой — хоть и с непредсказуемым результатом.
Удовлетворенные количеством пройденных лунок, и подмерзнув в отсутствие подходящей одежды, мы решаем добить еще одну и отправляться на ланч. На счету Джорджа и Брэда очень неплохие удары по обеим сторонам фервея. Харлан умудрился послать мяч сразу на середину — типичный кобеновский удар. Я бью последним, как обычно, но что-то мне говорит, что этот удар будет решающим. Все взгляды устремлены на мой мяч. Он знает, куда лететь. И конечно, удар удается прекрасно. Мяч со скоростью ракеты отлетает от клюшки и приземляется точно в центр фервея, опережая тот, что заслал туда Харлан, на добрых пять метров. Это удар всей моей жизни.
Я оборачиваюсь к Харлану и заявляю на языке нашей общей игры:
— Вот это да. Харлан, ты выбит.
— Так нечестно, — отвечает он. — У тебя титановая ручка.
Мы наслаждаемся ланчем в ресторане клуба, говорим о гольфе и о политике, ну и вообще о жизни. Внезапно на улице происходит нечто неожиданное: начинается снегопад. Мы смеемся над тем, что специально уехали с Северо-Востока на Юго-Запад, в пустыню, и тут нас застигла снежная буря. Огромные снежинки так и сыплются с неба. Вскоре все поле уже покрыто чистейшим белым покрывалом; магия этого утра навеки запечатлена и благословенна. Естественно, снег не утихает до нашего возвращения в Лас-Вегас, которому, думается, благословение тоже не помешает.
* * *Я сделал лишь двойной богги на последней лунке в это утро, несмотря на свой великолепный удар. Это не был момент в духе «Рокки», я мог ударить и лучше. Да и ладно — тот день имел для меня куда более важный смысл.
В последующие месяцы я почти не играл. Физический регресс помешал мне продвигаться в гольфе дальше. И я принимаю это. Гольф подарил мне 20 лет, полных прекрасных воспоминаний. Дружба осталась — и это лучшее, что я могу взять оттуда с собой.
Я нанес гольфу удар. Великолепный удар. Но он меня выбил.
Смех под занавесТак что же у меня с гольфом? И что с моей актерской карьерой?
Поездка в Лас-Вегас стала для меня отличной наградой за годы, которые я посвятил игре, или, если выражаться точнее, за годы, которые игра мне посвятила. То же самое можно сказать и о финальной фазе моей карьеры в шоу-бизнесе.
Сериал «Хорошая жена» избаловал меня отличным сценарием, гениальными актерами и возможностью сыграть сложный характер, при этом не таща на себе весь сюжет. Продюсеры охотно согласились с моими ограничениями и извлекли максимум из моих сильных сторон. Я взялся за подсчеты и понял, что не меньше снимаюсь, когда участвую лишь в эпизодах — и справляюсь с ними на ура, — так что, возможно, снова могу соглашаться на сериалы.
Дальше все как в тумане. Несколько лет назад, прознав от моих агентов о том, что я не исключаю возможности съемок в одной из главных ролей, ко мне обратились двое молодых сценаристов, горевших желанием поработать совместно. Обрадованные положительными отзывами на мою роль в «Умерь свой энтузиазм», мы решили не маскировать симптомы Паркинсона, а снять шоу, основанное на материалах из моих первых двух книг — то есть сериал про отца семьи, страдающего этой болезнью.
Хотя у нас имелась всего лишь общая концепция да пара историй, каналы дрались между собой за покупку нашего материала. Мне это показалось странным. События развивались с головокружительной скоростью, и вот я уже подписываю контракт на 22 эпизода с NBC. Но он не подразумевает участия моей партнерши Нелл. Это стало моей трагической ошибкой — не убедиться, что на площадке будет тот, кто сможет отстаивать мои интересы. У меня не было ни времени, ни сил — с учетом главной роли — осуществлять наблюдение за тем, что получается в результате.
Мы сняли неплохую пилотную серию; мои партнеры — Бетси Брандт, Венделл Пирс и остальные — оказались очень талантливыми. Но со стороны представителей канала я быстро стал замечать недоверие, словно они только сейчас очнулись, хлопнули ладонью по лбу и воскликнули: «Вот черт, у него и правда Паркинсон!» Я видел, как они подмечают у меня тремор на репетициях и шепчут на ухо коллегам: «Да что с ним такое?» Мне кажется, моя болезнь им очень не понравилась, и это стало проблемой — ведь она являлась главной темой нашего шоу.
Первый сезон оказался последним. Я решил, что у меня нет ни сил, ни желания, необходимых
