Томас С. Элиот. Поэт Чистилища - Сергей Владимирович Соловьев
В настоящее время существует целый ряд переводов поэмы на русский язык: И. Романовича (1930-е годы); А. Сергеева (1970-е годы); С. Степанова, Я. Пробштейна, К. Фарая (1990-е годы); А. Наймана и И. Полуяхтова (2000-е годы)[359]. Во всех этих переводах (кроме Фарая) «The Waste Land» переводится как «Бесплодная земля». В 2000 году вышел адаптированный перевод, сделанный автором данной книги[360].
Мы коснемся главным образом аспектов поэмы, существенных с точки зрения поэтической биографии ее автора.
Поэма Элиота многослойна. Религиозно-мифологическая тема как организующий принцип добавилась поздно. Тема «бесплодной земли» отразилась в названии поэмы, сменившем первоначальное. В цикле легенд о Святом Граале появляется Король-рыбак (Fisher King) Анфортас, земля которого стала бесплодной в связи с увечьем (кастрацией) короля. В средневековой поэме Вольфрама фон Эшенбаха Парцифаль исцеляет Анфортаса, после чего с его земель снимается заклятье.
Рыба – символ жизни и плодородия, но также один из символов Христа. Темой, переплетающейся с темой короля-рыбака, служит мифология культов плодородия вообще. Лейтмотивом энциклопедической «Золотой ветви» Фрэзера является тема бога-царя, приносимого в жертву. Жертвоприношение – основа сюжета «Весны священной» Стравинского. Элиот не выделяет особо христианство, хотя, конечно, помнит слова апостола Павла: «То, что ты сеешь, не оживет, если не умрет» (1 Коринф. 15, 36).
Ученость и эрудицию автора можно считать игрой или даже способом маскировки авторского «я». Например, большую роль в поэме играет колода карт таро (ложное пророчество оборачивается подлинным). Но Элиот признавался Мэри Хатчинсон, что видел эту колоду один раз в жизни. Ему удалось, однако, сделать «мифологические переживания» очень личными.
Второй слой поэмы связан с личным присутствием поэта в лабиринте переплетающихся смыслов. Парадокс – ведь Элиот говорил об освобождение произведения искусства от всего личного. Но личность присутствует здесь как организующий принцип, как отношение к женщине, как стремление вырваться из клетки, как точка зрения: «Тиресий, хотя и простой наблюдатель, а не настоящий “характеp”, является все же самым важным персонажем в поэме, объединяющим всех остальных».
Как писал один из комментаторов, К. Брукс-младший, «”Бесплодная земля” построена на одном ярком контрасте – это любимый прием Элиота <…> Это контраст двух видов жизни и двух видов смерти. Жизнь, лишенная смысла, – это смерть; напротив, жертва, жертвенная смерть, может быть жизнетворной…»[361].
Контраст этот задается уже названием первой части, «The Burial of the Dead». Это чин погребения в англиканской церкви. Начинается он со слов «I am the resurrection and the life…», в православном чине этому соответствует «Аз есмь воскресение и жизнь…» (Ин. 11, 25).
Тема женских судеб настолько важна в поэме, что о ней надо сказать отдельно. Сам Элиот писал в авторских примечаниях: «Все женщины [в поэме] суть одна женщина, и два пола соединяются в Тиресии. Что ВИДИТ Тиресий на деле есть субстанция поэмы». Женское начало причастно пророческому дару и наравне с мужским страдает в условиях «бесплодной земли».
Содержанием видения ясновидца Тиресия в третьей части поэмы оказывается сцена свидания клерка и машинистки:
А я, Тиресий, то же претерпел,
Все это чувствуя, всей кожей это видя,
Я – тот, кто у фиванских стен сидел
И с проклятыми говорил в Аиде[362].
Тиресий был поражен слепотой (получив взамен дар ясновидения) за то, что в споре Зевса и Геры принял сторону Зевса, сказав, что наслаждение женщины в любовном союзе превосходит мужское. Но в мире, лишенном любви, женщина страдает больше. И женские образы у Элиота гораздо конкретнее, чем мужские.
Прообраз женщины-жертвы – Филомела. Фракийский царь Терей, муж ее сестры Прокны, изнасиловал Филомелу, отрезал ей язык и заточил, чтобы ее родные не узнали о преступлении. Ей, однако, было разрешено ткать и, выткав свою историю, она сумела передать ткань Прокне. Та освободила сестру и, чтобы отомстить Терею, убила своих детей и подала их на ужин царю. Терей попытался убить сестер, но боги превратили их в ласточку (Прокну) и соловья (Филомелу)[363].
Скорее в духе драмы, чем лирической поэзии, тема женщины вводится постепенно и движется к кульминации.
Описываемая в первой части мимолетная встреча с Марией Лариш в Мюнхене только намекает на трагичность женской судьбы (через ее причастность трагедии Майерлинга). Затем появляется «гиацинтовая девушка» (символ любви, оставшейся неудовлетворенной). За ней сильно простуженная мадам Созострис c ее шарлатанским гаданием, оказывающимся пророческим.
Во второй части («Игра в шахматы») упоминается «превращение Филомелы». Оно появляется в виде изображения над каминной доской. В роскошной обстановке идет отрывочный, раздраженный диалог мужчины и женщины (вероятно – мужа и жены). Описание обстановки содержит аллюзию на знаменитое стихотворение Шарля Бодлера «Une Martyre» («Мученица»). В центре сюжета Бодлера – роскошный будуар, где лежит обезглавленный труп женщины.
Другая аллюзия – на трагедию Томаса Миддлтона «Женщины, берегитесь женщин» (XVII век), где партия в шахматы служит отвлекающим маневром и прикрытием для соблазнения главной героини.
Окончание второй части – вульгарный и презрительный пересказ женщиной разговора с подругой: муж, вернувшийся с фронта, таблетки от беременности, аборты, деньги на лечение зубов…
Третья часть называется «Огненная проповедь» (имеется в виду проповедь Будды). В начале ее упоминаются «нимфы», подружки «сыновей директоров из Сити», которые уехали, «не оставив адресов». Так могли называться и девушки легкого поведения. Или Вивьен с ее субтильным телосложением и страстью к танцам.
В центре этой части – сцена, которую видит Тиресий:
Он мыслит: пробил час; окончен ужин,
Она уже зевает и устала,
К чему слова, здесь лишний такт не нужен —
Да и вообще-то нужно очень мало…
Элиот вновь подчеркивает, как деградировал в прагматичной современности сюжет мифа. Однако ответственность между мужчиной и женщиной делится неодинаково. Клерк – «one of these low» («один из этих низких»). А для характеристики женщины используются слова песни из «Векфильдского священника» Голдсмита: «When lovely woman stoops to folly…» («Когда милая женщина теряет голову…»). У Голдсмита семья бедного деревенского священника – образец взаимной любви и поддержки.
За видением Тиресия следуют монологи «трех дочерей Темзы» (пародирующих дочерей Рейна в «Гибели богов» Вагнера). Пародия или нет, но они вызывают скорее сочувствие, чем осуждение. Первая: «Покорно я развела колени» («supine I raised my knees»). Вторую характеризует цитата из «Чистилища» Данте, из монолога Пии де Толомеи, убитой мужем. Сочувствие к ней подчеркивается тем, что душа ее обретается в Чистилище. Третья
