Анатолий Ведерников - Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры

В своей записке о масонстве Елагин рассказывает, что он с самых юных лет вступил в масонство; но ни в учении его, ни в обществе членов, его составляющих, не нашел ничего интересного и потому оставил это общество. Но, избежав одной опасности, он попал в другую, «прилепился к сочинениям лестным и заманчивым, к писателям безбожным». «Сим душегубным чтением, – говорит он, – спознался я со всеми афеистами и деистами… Буланже, Вольтер, Руссо, Гельвеций… и все… как французские, и аглицкие, так латинские, итальянские лжезаконники, пленив сердце мое сладким красноречия ядом, пагубного ада горькую влияли в него отраву…»

Но он недолго увлекался учением энциклопедистов и опять, вспомнив о масонстве, старался узнать, нет ли в нем чего-нибудь притягательного, почему в него вступает множество людей умных и хороших. Один англичанин указывал Елагину на старую аглицкую ложу, в которой будто сохраняются настоящие масонские таинства. Другой масон объяснил ему, что масонство есть древнейшая таинственная наука, святой премудростию называемая, что она все прочие науки и художества в себе содержит… «что она та самая премудрость, которая от начала века у патриархов и от них переданная в тайне священной хранилась в храмах халдейских, египетских, персидских, финикийских, иудейских, греческих и римских и во всех мистериях или посвящениях эллинских; в училищах Соломоновых, Елейском, Синайском, Иоанновом, в пустыне и Иерусалиме, новою благодатию в Откровении Спасителя преподавалась». Узнав, как ему казалось, истинное масонство, Елагин сделался его ревностным последователем, был мастером Великой провинциальной ложи, переводил на русский язык масонские сочинения и до конца жизни не оставлял масонства.

По показанию Новикова, у нас было четыре вида масонства: аглицкое, под управлением Елагина, шведское, под управлением князей Куракина и Гагарина, рехейльское, под управлением барона Рейхеля, и берлинское, или розенкрейцерство, принесенное из Берлина в Москву профессором Шварцем.

К масонству принадлежали тогда лучшие русские люди из самых высших сословий. Масонство привлекало всех своим религиозно-нравственным характером, своими человеколюбивыми стремлениями, заботами о народном образовании и благосостоянии. Но, сходясь в общих чертах с западными масонами, русские масоны во многом отличались от них. Правда, в бумагах московских масонов также есть предположения о делании золота, искании философского камня и прочих химических работах. Но собственно всех этих работ наши масоны сами, кажется, не производили и не знали, равно как в магии и каббале сами не упражнялись, ибо были еще в низших градусах.

Вообще русскому масонству всего более была известна нравственная и филантропическая сторона масонства; как учение его, так и деятельность отличались христианским характером. Большая часть его лучших деятелей едва ли и догадывалась о первоначальной деистической основе масонства, и, принимая масонское учение и его разные тайны и исполняя странные обряды, они думали, что все это вполне согласно с христианским учением, считали себя истинными христианами и действительно беспрекословно принимали все догматы и обряды Православной Церкви.

Лопухин в своих записках, стараясь показать различие между западными тайными обществами и своим обществом, говорит: «Те общества и системы были совсем непохожи на наши. Нашего общества предмет был добродетель и старание, исправляя себя, достигать совершенства при сердечном убеждении о совершенном ее в нас недостатке. А система наша – что Христос – начало и конец всякого блаженства и добра в здешней жизни и будущей. Той же философии система – отвергать Христа, сомневаться в бессмертии души, едва верить, что есть Бог, и надуваться гордостию самолюбия».

Русское масонство требовало от своих последователей истинно христианской любви и благотворительности, сближало людей различных сословий, положений и мнений во имя высших целей, религиозно-нравственного идеала, призывая всех к самопознанию и нравственному усовершенствованию. Оно воспитало в своей среде много благородных и светлых личностей, которые явились в высшей степени полезными деятелями на различных поприщах служения России. Оно объявило, наконец, борьбу с философией энциклопедистов и той нравственной распущенностью, которую производила эта философия в русском обществе. В таком именно виде встречаем мы русское масонство в эпоху наибольшего его развития, когда во главе его стояли Новиков и Шварц и главными деятелями в нем были такие замечательные лица, как И. В. Лопухин, С. П. Гамалея, И. П. Тургенев и князья Ю. Н. и П. Н. Трубецкие.

Но несмотря на эти особенности русского масонства, сообщающие последнему черты привлекательности и общественной полезности, это направление мысли и чувства никак нельзя признать нормальным и положительным для русского религиозного сознания. Пусть лучшие представители русского масонства были верующими и христианнейшими людьми, но все же они осуществляли свои идеалы вне благословения Церкви и свое мнение ставили выше церковных установлений. Поэтому русское масонство, даже в лучшей своей поре, было все же не чем иным, как весьма тонким отклонением от Православной Церкви, новым враждебным ей направлением религиозно-общественной мысли.

Все своеобразие русского масонства екатерининского времени сказалось в деятельности таких замечательных его представителей, как Елагин, Новиков, Шварц, Гамалея, Лопухин и другие. Никто из них не был ярким или хотя бы заметным религиозным мыслителем, но все они своими убеждениями и своей деятельностью, а отчасти и своими сочинениями выражали, представляли особое направление религиозной мысли своего времени, мимо которого нельзя пройти ни при оценке нравственного состояния общества, ни при исследовании его культурных достижений, ни при сопоставлении всего этого с религиозным сознанием образованного общества того времени.

Всматриваясь в широкую и плодотворную деятельность таких масонов, как Новиков и Шварц, мы видим, что деятельность эта имела преимущественно просветительный и религиозно-филантропический характер в христианском духе, хотя и не в строго церковных и, может быть, не вполне православных формах. Важно отметить лишь, что эти лица, как и многие другие их сподвижники и последователи, были глубоко верующими и православно верующими людьми, но вопреки этому важнейшему обстоятельству были членами тайной масонской организации и действовали во имя ее туманных и не совсем и для них ясных идеалов. Можно думать, что масонство служило для них только удобной формой для выявления общественной инициативы, столь нетерпимой в екатерининское время.