Анатолий Ведерников - Религиозные судьбы великих людей русской национальной культуры

Если внешняя организация масонства происходила по образцу строительных обществ, то внутренний характер его учения, его целей и стремлений образовался под влиянием современных деистических и филантропических идей XVIII века. В основу масонского учения вошел деизм, или естественная религия разума, изложенная в сочинениях английских деистов А. Шефстбери, А. Коллинза и Дж. Толанда.

Для противодействия религиозным распрям, так долго угнетавшим Европу и приводившим к кровавым войнам, масонство, подобно деизму, выставило идею самой широкой веротерпимости и на началах этой веротерпимости хотело создать одну общую религию, одно братство между людьми, основанное на учении о свободе совести, братской любви и равенстве между людьми. В стороне были оставлены все вероисповедные и догматические разности как в христианской, так и в других религиях. От поступавшего в масонство требовались только основные начала всякого религиозного учения, то есть вера в Бога, бессмертие души, воздаяние за гробом, и начала нравственного закона.

Требования нравственного закона ставились в масонстве выше всего или, лучше сказать, они составляли главным образом религиозное учение масонов. Само христианское учение если и ставилось выше других религий, то также, главным образом, за высоту и чистоту нравственного учения. Так как основу нравственного закона составляет любовь к ближним, выражающаяся в делах благотворительности, то вся масонская религиозно-нравствен ная деятельность получила характер филантропический и самые общества масонские часто имели вид филантропических обществ. С религиозным индифферентизмом, легшим в основу масонского учения, соединялся и совершенный индифферентизм в национальностях и политических учреждениях: в масонские общества могли быть принимаемы члены из всех стран, без различия национальности и политических доктрин.

Такой организацией масонства и основными началами его учения объясняется вся последующая судьба его: как быстрое его возвышение, так и падение, как возбужденная сначала к нему симпатия повсюду, так и возникшие вскоре его преследования.

Нравственная основа масонства и его человеколюбивые стремления привлекали к нему всех лучших людей не только мирских, но и духовных. Но масонская нравственность была не чисто христианской. Она вытекала не из откровенного христианского учения, а из естественных свойств самого человека и, следовательно, имела естественную человеческую почву. Кроме того, масонство безразлично относилось к догматическому и церковно-обрядовому учению христианства, если не совсем отвергало его. Очень естественно, что с течением времени оно встретило сильную оппозицию против себя в Церкви и духовенстве.

Говоря о начале масонского движения в России, необходимо упомянуть о масонском предании, которым введение масонства в России приписывается самому Петру Великому. Трудно сказать – отражает ли это предание действительный факт или же оно выражает стремление масонов исторически осмыслить свое существование в России и приурочить к масонским идеям преобразовательную деятельность Петра I, которая была в России таким же нововведением цивилизации, каким масоны должны были считать и свое братство… По-видимому, последнее вернее, ибо никаких других, более достоверных, источников о введении масонства Петром мы не имеем. По историческим данным, масонство появилось у нас при Елизавете. Первые известия о нем относятся к началу 30-х годов XVIII столетия. В конце первой половины XVIII века к масонству принадлежали граф Головин, два брата графы Чернышовы. В 1756 году между масонами считались князь Михаил Щербатов, Иван Болтин и Мелиссино, а граф Воронцов, отец княгини Дашковой, занимал гроссмейстерский стул… В 1772 году в Петербурге была открыта первая русская Великая ложа, гроссмейстером которой был Иван Елагин. Он был одним из первых представителей петербургского масонства, как Н. И. Новиков и И. В. Лопухин были представителями масонства московского. О них и будет у нас речь впереди, поскольку эти лица и их масонская деятельность позволяют судить о специфике русского масонства как особого направления религиозной мысли. А сейчас мы попытаемся понять и значение масонского движения по тем данным, которые дает нам историческая наука.

Масонство могло иметь, в сущности, много различных значений. Хотя оно и представляло собой первоначально известные понятия религиозно-нравственные и общественные, но стало потом только общей формой, в которую могло вкладываться весьма различное содержание, и характер этого нового содержания зависел от условий и свойств того общества, куда масонство находило доступ.

Отсюда многоразличный характер масонских систем, получивших распространение на европейском материке почти тотчас после перехода масонства из Англии: новые условия, встречавшие английское масонство, произвели столько разных форм масонства, сколько того требовалось для разных направлений общественной мысли… Таким образом произошли Клермонтская и другие французские системы, Тамплиерство, шведская система, Циннендорство, Розенкрейцерство, система Благотворительных Рыцарей, Иллюминаторство, Эклектический союз и т. д.

Отражая на себе влияние различных обстоятельств, масонство настолько удалялось от своего первоначального смысла, что его первые конституции становились чистой формальностью или получали иной смысл и что из движения, первоначально прогрессивного и нравственно чистого, в последних своих вырождениях оно становилось гнездом и орудием обскурантизма, шарлатанства и низменной интриги. Таковы были в особенности формы масонства, развившиеся в последней четверти XVIII столетия под влияниями – прямыми или косвенными – иезуитства, и как реакция против просвещения своего века. Таким образом, рассматривая исторически масонское движение в известной стране и в известное время, мы прежде всего должны принимать во внимание эту относительность его значения, чрезвычайно важную для понимания масонства и его связи с истинным христианством.

О русском масонстве екатерининского времени мы будем судить прежде всего по деятельности Ивана Елагина (1726–1796), который является представителем петербургского масонства.

В своей записке о масонстве Елагин рассказывает, что он с самых юных лет вступил в масонство; но ни в учении его, ни в обществе членов, его составляющих, не нашел ничего интересного и потому оставил это общество. Но, избежав одной опасности, он попал в другую, «прилепился к сочинениям лестным и заманчивым, к писателям безбожным». «Сим душегубным чтением, – говорит он, – спознался я со всеми афеистами и деистами… Буланже, Вольтер, Руссо, Гельвеций… и все… как французские, и аглицкие, так латинские, итальянские лжезаконники, пленив сердце мое сладким красноречия ядом, пагубного ада горькую влияли в него отраву…»