Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

Широка страна моя родная…

Человек проходит как хозяин

Необъятной Родины своей…

Молодым везде у нас дорога,

Старикам всегда у нас почет…

Эти слова песни выражали наше восприятие мира, принципы, в которые мы верили, по которым строили свою жизнь, которые потом рухнули под сокрушительным напором демократических реформ и грязных денег.

Просторы Родины обкорнали до размеров города или какого-то неведомого «региона» (он даже на карте не обозначается), дорогу в жизни приходится прокладывать деньгами – через школы, вузы, поликлиники. Почет приходится утверждать и доказывать многочисленными справками. Без паспорта нельзя из дома выйти – будешь вне закона: «Моя милиция меня стережет».

Отнимать Родину у людей безнравственно. Геноцид не может быть нравственным…

У Балашова была своя твердая нравственная позиция, которую он бесстрашно и самоотверженно отстаивал. Этим он и выделялся среди нас еще в годы учебы. Таким он и остался до конца…

Балашов очень чутко реагировал на безобразия в нашем «доме»: погубление природы, сжигание лесов пестицидами, реки, забитые топляком. Вместе с другими писателями он вел борьбу за сохранение памятников старины, выступал против рытья каналов, поворота северных рек и прочих безобразий.

Балашова даже обвиняли в пособничестве Мао Цзэдуну. Вот до чего дошло! Но этим преследования не кончились. Балашова не раз выдвигали на получение государственных премий, издание собрания сочинений, но каждый раз это оканчивалось ничем. Правда, однажды он все же получил государственную премию, купил путевку и побывал в Италии, которая давно влекла его чудом средневековых памятников. Эта поездка многократно и ярко отразилась в его творчестве.

После того, как сгорел его дом на берегу Онежского озера, Балашов переселился в Новгород и задумал строить избу на берегу озера Ильмень. Я пытался его там разыскать, но в адресном столе мне адреса не дали, а послали в Управление МВД. Так его берегли? Нет – следили за его контактами. Телефон его все время прослушивался.

У нас было еще несколько лет совместной работы, пока строили дом, хлев для коров. Там же мы делали резьбу для иконостасов. Судьба мне подарила взлет творческого труда и дружеского общения. Я резал доски, а Дмитрий читал стихи, новые главы романа, мы много говорили, и жизнь тогда казалась вечной, и все, как будто – впереди.

Готовый иконостас (еще без икон) зиял черными глазницами пустых окон, но празднично сияли кресты, резные тябла, расписные «полотенца» (это нижний ярус иконостаса). В храм зашли старушки и служитель храма: Это свято! Уже молиться можно! Неужели мы это сделали – два старикана?!

Через несколько лет я был в Новгороде. Пришел в Зверин монастырь, зашел в храм Покрова Богородицы. Пение, голос батюшки – служили литургию для новобранцев.

Горючими слезами плакали свечи, где-то далеко шла война, беспощадная и нескончаемая.

Начиналось новое тысячелетие. Но уже без Дмитрия Балашова.

Юрий Бегунов[101]

В поисках старинных книг

Я хочу рассказать о своей дружбе и своих встречах с Дмитрием Михайловичем Балашовым, выдающимся русским писателем, фольклористом, литературоведом, актером, публицистом, человеком многогранным и тяжелой судьбы. Все знают его судьбу – он не дожил до почтенных лет… его жизнь прекратилась. Но, тем не менее, его книги, его мысли, его желания в нас живут, нами читаются и почитаются. Дмитрий Михайлович является человеком гениальным в русской культуре, в русской литературе, даже в русской кинематографии. Поскольку он снимался в двух фильмах, о чем я расскажу.

А пока с самого начала… мы с Дмитрием Михайловичем Балашовым познакомились в пятьдесят четвертом году в Пушкинском доме. Тогда я учился у будущего академика Дмитрия Сергеевича Лихачева, который возглавлял сектор древнерусской литературы Пушкинского дома, в Академии наук. И Дмитрий Михайлович ходил в качестве слушателя на заседания этого сектора древнерусской литературы, слушал доклады и лекции, которых было немало – каждую неделю. Мы там познакомились. Он задавал вопросы. Я уже тогда, будучи студентом старших курсов Университета, выступал с докладами, и Дмитрий Михайлович меня заметил… Мы познакомились, впоследствии – подружились.

С самого начала я заметил его острый ум… Была в нем избирательность такая… он сразу отличал плохое от хорошего – находил хорошее и хороших людей. Тяга к хорошему и к лучшему была исконной его тягой, что и помогло ему выбрать жизненный путь, найти свое место в жизни. Он был, конечно, человек выдающихся способностей, очень многих… Но весь вопрос, как приложить свои силы? Это было особенно трудно в начале: кто поможет, кто будет руководить?

И вот он нашел такого человека в лице доктора филологических наук, профессора Анны Михайловны Астаховой. Она была сотрудником сектора фольклора Пушкинского дома, и Дмитрий Михайлович ходил на заседания этого отдела параллельно с посещением заседаний сектора древнерусской литературы. Поскольку тематика «Древняя Русь» были общей.

Я поступил в аспирантуру чуть раньше, стал учеником Дмитрия Сергеевича Лихачева, с темой «Слово о погибели Земли Русской». Это памятник тринадцатого века, который мне Дмитрий Сергеевич Лихачев дал как диссертационную тему. А Балашов уже занимался песнями, в частности свадебным обрядом, и всем, что свадебный обряд окружает: песни, танцы, обрядовые действия, сказания, предания и так далее. И для этого он ездил в Карелию, на Беломорье, в село Варзуга. И там записывал свадебный фольклор. Кроме того, он записывал и в других местах, в других областях: в той же Карелии и на Терском берегу (это Мурманская обл.). Об этом обо всем он мне рассказывал…

Я жил на улице Некрасова в Ленинграде, недалеко от Мальцевского рынка. И вот дружили домами, встречались, обсуждали наши научные проблемы… а жили мы тогда тяжело, трудно – в материальном смысле… Он жил с мамой, которая не имела высоких должностей и перебивалась с хлеба на воду, и так далее. То же самое и моя мать, она была машинисткой. Мой отец погиб во время войны, его – умер в блокаду от голода. Так что условия жизненные у нас были не завидные, но в плане науки, мне, пожалуй, больше повезло, чем Дмитрию Михайловичу. Я сразу же нашел себе учителя – Д. С. Лихачева. Что касается Дмитрия Михайловича Балашова, то у него таких знакомств не было, да и характер его был не из простых. Он плохо сходился с людьми, особенно, если эти люди почему-либо были ему не симпатичны. Он слишком чисто, высоконравственно относился к людям, планку ставил высоко… И любая фальшь ему была