Дмитрий Балашов. На плахе - Николай Михайлович Коняев

В 60-х годах прошлого века был снят хороший фильм – «Ключ без права передачи» – о школьных проблемах того времени. Этот фильм снимался в нашей школе – широкие коридоры, стеклянные двери классов и учительской, наш актовый зал и широкая парадная лестница… Я видел это уже далеко от Ленинграда, но, казалось, заглянул в детство…

Когда я познакомился со школьным музеем, подумалось – а почему здесь нет еще двух замечательных выдающихся людей, тоже учеников нашей школы, Константина Федорова и Дмитрия Балашова?

Федоров стал океанологом, ученым с мировой известностью, Балашов был писателем-историком, посвятившем свое творчество малоизвестному периоду русской истории с XIII по XV век. Им создана серия романов под общим названием «Государи Московские». Федоров и Балашов учились в одном классе со мной, и мы дружили втроем со школьных лет и до конца жизни, и мне хотелось бы многое о них рассказать – они достойны доброй долгой памяти.

И тут я сообразил – ведь мы не были выпускниками школы! У нас не было выпускного праздника, мы расстались со школой после 6-го класса, а потом нас разбросала война по разным дорогам.

О Константине Федорове будет написано отдельно, а что касается Дмитрия Балашова, то возникает парадокс – в школьных списках и документах вы не найдете такого имени, его там и не могло быть – Балашов в школе учился под другим именем – Эдуард Гипси-Хипсей. Дмитрий Балашов – его литературный псевдоним, который появился много позже, когда он начал ходить в экспедиции, собирая фольклор, обрядовые песни и сказки Русского Севера. Какая бы деревенская бабушка с Вологодчины или Беломорья открыла бы калитку человеку с таким чудным именем– Эдуард Гипси?! А Митрию Балашову – пожалуйста: и песни, и сказки!

В журнале «Молодая гвардия» напечатан его очерк «Сказки Терского берега», где Балашов увлекательно рассказывает о своих походах, поисках и встречах, а сами Песни вышли отдельной книгой: «Русские свадебные песни» в 1967 году, и еще была выпущена пластинка с музыкальной записью. Выпуск этой книги всячески тормозился…

Теперь еще вернемся к его фамилии – Гипси-Хипсей. И эта необычная и трудная фамилия тоже выдумана – это сценический псевдоним его отца – Михаила Кузнецова, который был артистом Ленинградского ТЮЗа на Моховой.

А директором и главным режиссером ТЮЗа был А. А. Брянцев, который дружил с Александрой Пантелеймоновной Цапко, а она была нашим классным воспитателем с первого по шестой классы, в связи с чем все премьеры и лучшие спектакли ТЮЗа доставались нашему классу. Я помню Михаила Гипси в ролях Держиморды в «Ревизоре», полицейского в «Томе Сойере» и т. д.

Мама Эдуарда Гипси – Анна Николаевна Гипси (Васильева) – работала театральным декоратором в ТЮЗе, а после войны, обучившись на специальных курсах, реставрировала старинные иконы. Она была маленькая, добрая, заботливая, смиренная.

Эдуард Гипси родился 8 ноября – это день великомученика Дмитрия Солунского, а Эдуард по-английски значит Дмитрий. Вот откуда его псевдоним. Кстати, Гипси (по-английски джипси) – цыган, а внешность Михаила Кузнецова, да и характер тоже, были истинно цыганскими. Я его хорошо помню – огромного роста, черного, на первый взгляд грозного. Так что его псевдоним полностью соответствовал его внешности.

По-видимому, я остался единственным на земле человеком, который все это знает, помнит и может удостоверить не по документам, а по живой и доброй памяти.

Мы вместе учились в школе, вместе бегали на лыжах от Озерков до Сестрорецка, два года вместе ходили в ИЗО-студию во Дворец пионеров (Аничков дворец на Фонтанке) к замечательному художнику и учителю Александру Алексеевичу Кордабовскому. Мы вместе разыгрывали бесконечные баталии на темы походов Македонского или Ермака, для чего готовились бумажные воины, вооружение, строились крепости и замки.

После войны мы вместе гоняли на велосипедах по лесным дорогам Карельского перешейка.

А еще в последнее десятилетие прошлого века мы вместе построили три нарядных резных иконостаса в отреставрированных Новгородских храмах. Мы вместе строили двухэтажную резную избу-терем на берегу Ильмень-озера, где и оборвался земной путь Балашова.

Я не буду оценивать творчество Дмитрия Балашова – постарайтесь разобраться в этом сами, хочу лишь сказать о том, каким он был, чем он мне запомнился, что мне особенно близко и дорого в его работе и характере.

Во-первых, предельная честность, достоверность, выверенность каждого слова и факта в его произведениях. И даже вымышленные моменты, неизбежные в художественном произведении, проверялись вопросом: а могло ли так быть? У него есть прекрасная журнальная статья под названием «Нельзя врать». В этом названии сказано все. Возможно, такое приближение к истине породило лексику, трудную для восприятия современных читателей, особенно в ранних его произведениях.

К правде он стремился всегда. События, факты, слова, подробности быта выверены по летописям и другим архивным документам. Бытовые подробности он проверял и утверждал своей жизнью в маленькой лесной деревне Чеболакша на берегу Онежского озера. Дома у него была кольчуга русского воина, так что можно было на своих плечах ощутить тяжесть воинских доспехов. А если кто-то в его рассказах пахал плугом поле, косил сено, скакал на коне, строил избу и т. д., то все это он делал и переживал сам. Он жил в своем любимом XIV веке!

Второе бесценное качество – это патриотизм. Сейчас об этом реже задумываются, да и неверно понимают. Человеку дана одна мать – Родина, которой он должен отдать свою любовь и, если потребуется, жизнь. А у нас стало модным иметь двойное, тройное гражданство. Но у кого же имеется две-три жизни в запасе? Об этом подумали?

У Балашова через всю его жизнь и творчество проходит этот стержень патриотизма.

С нежностью и восхищением он пишет о красотах родной природы. Любуется главками церквей, крытых осиновым лемешком. Любуется, как они, пока новенькие, золотятся под летним солнышком, а осенью, вобравши в себя влагу дождей и туманов, серебрятся как «это серое небо осеннее». Он был поэтом и художником, только мало кто об этом знал – великой скромности был человек! А почитайте его путевые заметки и публицистику – какая там жгучая до слез боль за многострадальный и многотерпеливый, снижаемый и уничтожаемый народ, возвышенная гордость за проявление лучших качеств русской души.

Он дважды обошел на паруснике «Седов» Европу, страны Средиземноморья и Балтики, был в Турции и Монголии, в Приднестровье и Сербии. И видя красоты, безобразия и ужасы заграничной жизни, он все время думал о своей современной родине, неизбежно сравнивал – как у