Не померкнет никогда… - Александр Павлович Беляев
Барбашов обдумал десяток вариантов, прикинул в уме все, что можно было предпринять для безопасной переправы, и ничего толкового не мог выдумать. В конце концов остановился на следующем варианте: реку форсировать засветло, в трех направлениях. В случае если наши откроют огонь, кричать во все горло. Правда, для осуществления этого варианта надо было твердо знать наперед, насколько сильно немцы охраняют правый берег на участке перед Чериковом.
Барбашов подозвал к себе Ханыгу и Кунанбаева и рассказал им о своем плане.
— Што до меня, так я хоть сейчас готов бежать, куда прикажете, — выслушав командира, откровенно признался Ханыга. — Никоей мочи терпеть больше нема. Столько шли. А дошли и лежим загораем на самой, можно сказать, нейтралке. Ведь до своих рукой подать.
— Я тоже. На животе ползти буду к своим. Целый день ползти буду, — поддержал Ханыгу Кунанбаев. — Доползем незаметно. Зачем ночи ждать? Ночью и мы ничего видеть не будем.
Барбашов невольно улыбнулся. Настроение бойцов было ему больше чем понятно.
— Не в нас дело, братцы, — сочувственно проговорил он. — Я погибну, вы погибнете, этого, пожалуй, даже никто и не заметит. А вот если Железная не дождется своего Знамени — прощай навек вся ее слава. Не о себе думать сейчас надо. С нами Знамя, и мы должны вынести его из окружения! Нам надо действовать только наверняка. Иначе мы просто не имеем права.
— Так што делать? Приказывайте, — нетерпеливо сказал Ханыга.
— Надо точно знать, есть в деревне немцы или нет? И если есть, то что они там вытворяют? Где у них посты? В какое время меняется караул?
— А если опять собаки?
— Если опять собаки? — переспросил Барбашов, — Если опять собаки, надо будет их уничтожить. Бежать отсюда нам уже некуда. Тому, кто напорется на собак, очевидно, надо принимать бой.
— Мне разрешите? Я пойду, — попросился Ханыга. — Я не отступлю, можете мне верить.
— Зачем ты? — остановил его Кунанбаев. — Командир сказал, ты должен быть у Знамени. Я пойду… Я маленький. Меня не заметят. И устал я меньше. И граната у меня есть…
— Иди, Асхат, — разрешил Барбашов. — Возьми мой автомат и иди.
Кунанбаев скрылся в кустах. И почти в то же время на опушке леса показались два немца с катушками кабеля. Сзади них шагал старший. Он так был похож на Шиммеля, что Барбашов даже приподнялся, чтобы разглядеть его получше.
— Связь тянут, — сразу забеспокоился Ханыга. — Как бы они на Асхата не напоролись.
— Да это, никак, наш Шиммель? — толкнул в бок Ханыгу Барбашов.
— Не, — усмехнулся Ханыга. — Наш не может быть. Наш раков кормит.
— Шоб меня украли, — поклялся Ханыга и снова прижался к траве, так как вслед за связистами на опушке с мотком колючей проволоки появились саперы. Быстро осмотревшись, они размотали моток, подтянули проволоку к деревьям, навесили ее на стволы и сучья и снова скрылись в кустах.
— К обороне переходят, выдохлись гады, — сверкнув глазами, проговорил Ханыга и на всякий случай поближе подтянул к себе свой автомат. — Чует мое сердце, напорется на них Асхат. Горячий он. Сунется куда не надо. И зачем только вы его послали?
— Ничего. Он парень толковый.
— Молод еще, — стоял на своем Ханыга. — И дела толком не сделает, и назад не вернется. А у него невеста есть, батька, мать…
— А у тебя?
— Я другое. Меня так просто на мушку не возьмешь. Я знаю, почем фунт лиха.
— Вот потому ты и оставлен у Знамени, — серьезно ответил Барбашов. — Асхат об этом скорее твоего догадался.
— А я думал, просто вы мне теперь не доверяете, — честно признался Ханыга.
Барбашов смутился. Ему захотелось сказать Ханыге, что это не так. Что он как раз наоборот: всегда доверял ему больше, чем другим, потому что воевал вместе с ним уже вторую войну и что между ними уже был разговор на эту тему. Но сказал вдруг совсем другое.
— Дорогой ты мой солдат! — само собой вырвалось у него тепло и просто. — Если бы я всем сейчас верил так, как тебе, я, наверно, был бы самым счастливым человеком на свете. В моем доверии ты еще сто раз убедишься. Дай только к своим прийти. Твои сомнения рассеять легко. А вот мои кто рассеет? Кто скажет правду, как докатились мы до жизни такой, что за полтора месяца сдали врагу всю Белоруссию?
Ханыга с удивлением поглядел на командира и ничего не ответил. Ему хотелось сказать многое. Гораздо больше, чем спрашивал командир. Он мог бы говорить на эту тему долго. Но фронт был рядом. И он промолчал. Барбашов, казалось, понял это и нахмурился.
— Молчишь? — переспросил он. — Ну что ж, ладно, перейдем фронт, во всем разберемся.
ОСОБОЕ ЗАДАНИЕ
Утром 7 июля генерал Галицкий и батальонный комиссар Корпяк обошли отряды, которые теперь снова стали полками, подчиненными единому командованию и штабу. Выставив охранение, отряды спали. Семидневный переход, почти непрерывные бои скосили людей, и они уснули там, где их застала команда «Можно отдыхать».
Разведбат, как обычно, разместился чуть в стороне особняком. Сон разведчиков охраняли командиры. Щука заметил генерала и сразу пошел ему навстречу. Доложил о потерях. Генерал выслушал доклад, снял каску, разгладил ладонью волосы, проговорил:
— Я считаю, что вы здесь уже хорошо отдохнули, товарищ майор. Теперь отдыхать будем мы, а вы немедленно включайтесь в работу. Не позднее как к вечеру я должен иметь точные сведения о том, какие части и в каком направлении двинул противник, преследуя нас, а также подробные и достовернейшие данные обстановки впереди Железной. От них будет зависеть, переходить ли нам снова к вынужденной обороне или сегодня же ночью сниматься с места и идти дальше. И еще одна задача: берите дополнительно сколько нужно людей, машин и обеспечьте дивизию продовольствием. Захватывайте встречные обозы противника, связывайтесь с местным населением. Где угодно добудьте хлеба, мяса, картошки. Двигаться дальше без продовольствия дивизия не может.
Щука все понял, все запомнил и, не теряя драгоценного времени, поднял батальон, чтобы снарядить разведгруппы. Потом вместе с майором Подорвановым и капитаном Казакевичем поставил им задачи. Разведывательный взвод во главе с лейтенантом Олейниковым получил задачу провести разведку в направлении Старобин — Житковичи — Туров. Взвод под командованием лейтенанта Слепнева должен был двигаться по маршруту Уречье — Сосны — Копцевичи — Петриков. Третий взвод, возглавляемый лейтенантом Олешовым, был направлен
