Не померкнет никогда… - Александр Павлович Беляев

Не померкнет никогда…

ОТ АВТОРА

Чем больше времени отделяет нас от памятных событий грозного 1941 года, тем сложнее о них писать. Все меньше остается в живых непосредственных участников первых боев минувшей войны, все труднее восстанавливать по скупым фактам сохранившихся документов подвиги мужественных защитников Родины.

Автор считает своим долгом от всей души поблагодарить Михаила Семеновича Корпяка, Василия Васильевича Добронравова, Захария Демидовича Подорванова, Александра Ивановича Плохова, Дмитрия Филипповича Анищенкова, Александра Васильевича Семенушкина, Степаниду Адольфовну Барбашову, Дмитрия Николаевича Тяпина, Тихона Стефановича Соколова и других товарищей, которые своими воспоминаниями и личными документами помогли рассказать о замечательных делах разведчиков мотострелковой Самаро-Ульяновской, Бердичевской, Железной трижды. Краснознаменной, орденов Суворова и Богдана Хмельницкого дивизии, о спасении ее Знамени, о боевом пути Железной, о тех, кто в мирные дни своим самоотверженным трудом продолжает множить легендарную славу этого старейшего соединения Советской Армии.

ТРЕВОГА

Субботний вечер 21 июня в маленьком белорусском городке Лебедеве выдался теплый. Солнце уже село. Но нагретые за день земля, крыши домов, замощенные булыжником улицы еще источали тепло. Командир расположенного в городке отдельного разведывательного батальона майор Иосиф Трофимович Щука посмотрел на часы. Было около десяти. Майор снял трубку, позвонил в батальон. Ответил дежурный.

— Как у вас? — спросил Щука.

— Готовимся к отбою, — доложил дежурный.

— Все тихо?

— Все.

— Где генерал?

— Недавно был в штабе. Могу уточнить…

— Специально звонить не стоит, — рассудил Щука. — Как следует проверьте караул.

Щука положил трубку, подошел к окну. Откуда-то издалека доносился монотонный звук работающего движка. Нудно звенели комары. Над городком плыла тишина. Самая короткая в году ночь надвигалась ленивым покоем. Но в душе у майора не было и намека на этот покой. Душу томило еще не ясное и в то же время тревожное предчувствие каких-то событий. И неспроста. Начиная почти с самого Нового года обстановка на границе с каждым днем становилась все напряженней. Фашистская Германия интенсивно наращивала силы в приграничных районах оккупированной ею Польши: строила новые и расширяла уже имеющиеся аэродромы, прокладывала шоссейные и даже железнодорожные пути. В январе вдоль советской границы совершили поездку крупные немецкие военачальники. Среди них называли генерал-фельдмаршалов Браухича, Листа, Рейхенау. Участились попытки перехода нашей границы немецкими диверсионными группами, облета советских приграничных районов военными самолетами с подвешенными бомбами. Обо всем этом командиров частей Железной систематически информировал командир дивизии генерал-майор Кузьма Никитович Галицкий.

А в середине весны агенты врага предприняли ряд актов, касавшихся уже непосредственно самой Железной дивизии. Связисты дивизии регулярно начали ловить передачи неизвестной радиостанции, работавшей на польском и белорусском языках и наводнявшей эфир потоками гнусных антисоветских измышлений. В мае в Воложине, где размещался 168-й стрелковый полк, была распространена листовка, в которой приводились слова Гитлера: «Нам нужно захватить Россию». Вскоре в том же полку исчезли трое бойцов. Спустя некоторое время одного из них нашли с пробитой головой.

В ответ на все эти действия врага в феврале в войсках Западного особого округа была введена повышенная боевая готовность. В войска начали усиленно поступать танки и самолеты, минометы и противотанковые орудия.

В апреле Железная дивизия, как и многие другие соединения округа, была переведена на штаты военного времени и хорошо укомплектована. Ее личный состав был доведен до 12 тысяч человек. Она имела 78 полевых, 50 противотанковых (45-миллиметровых), 12 зенитных орудий, 66 минометов калибра 82—120 миллиметров, стрелковое оружие. Теперь ее полевую артиллерию составляли два полка: пушечный, вооруженный 76-миллиметровыми пушками образца 1939 года, и гаубичный, укомплектованный 122-миллиметровыми гаубицами образца 1938 года и 152-миллиметровыми гаубицами-пушками образца 1937 года.

В середине июня разведывательный батальон дивизии получил десять танков Т-26, вооруженных 45-миллиметровыми пушками и двумя пулеметами, и десять бронеавтомобилей, вооруженных пулеметами. Танки были легкими, с 10—15-миллиметровой броневой защитой, но быстроходные и маневренные, что для разведки имело немалое значение.

20 июня командир 168-го стрелкового полка подполковник Портнов обнаружил в почтовом ящике у своей квартиры записку с предупреждением: «Пан полковник! Увезите семью в Россию. Скоро здесь будет война». Портнов связался по телефону с генералом Галицким и попросил его приехать в полк. Генерал Галицкий немедленно выехал в Воложин ознакомиться с содержанием записки, а оттуда в штаб командующего армией в Гродно. В Молодечно он вернулся уже поздно вечером. И весь следующий день 21 июня вместе с батальонным комиссаром Михаилом Семеновичем Корпяком и начальником артиллерии дивизии полковником Василием Васильевичем Добронравовым проверял боевую готовность частей Железной. Побывал в Красном в расположении 274-го стрелкового полка, провел на полигоне контрольные стрельбы артиллеристов 160-го пушечного и 246-го гаубичного полков. Потом о чем-то долго совещался у себя в кабинете с батальонным комиссаром Корпяком. А когда ушел и Корпяк, Галицкий еще оставался в кабинете…

Майора Щуку многое настораживало, волновало, заставляло вновь и вновь проверять свою готовность, готовность вверенного ему разведбата. И в то же время жизнь мирная, обычная, со всеми ее заботами и радостями шла своим чередом. Завтра 22 июня, воскресенье. И можно, еще раз проверив порядок в подразделениях, использовать час-другой и в личных целях. Об этих свободных от службы коротких часах Иосифа Трофимовича, очевидно, думала сейчас и его жена Татьяна. Она неожиданно подошла к нему и вполголоса напомнила:

— А ведь завтра вроде выходной…

— Вроде… — с трудом отрываясь от своих мыслей, согласился Щука.

— Может, за грибами с утра сходим? — предложила Татьяна.

— И я! — запросилась дочка Томилла.

— На часок можно, — согласился Щука, вспомнив о молодой березовой роще, полукругом охватывавшей старую вырубку. В ней в четверг он проводил занятия с бронеротой старшего лейтенанта Леонова и видел под деревьями столько грибов, что, казалось, им нету счета.

— Спешить, я думаю, не будем. Подождем, пока обсохнет роса, — продолжал он и, снова позвонив дежурному по батальону, попросил:

— Разбудите меня завтра в шесть.

Ночь прошла спокойно. Но раздавшийся на рассвете телефонный звонок показался майору чересчур резким и даже требовательным. Он взял трубку и по шуму в ней понял, что ему звонят не из батальона, а откуда-то издалека, может быть, даже из штаба дивизии, из Молодечно. Так оно и оказалось. На проводе был оперативный дежурный. Он назвал Щуку по его позывному — «Сорок пятый» — и передал приказ комдива прибыть в шесть часов в штаб дивизии.

Щука повесил трубку. Быстро оделся. Сон как рукой сняло. Сознание