Не померкнет никогда… - Александр Павлович Беляев
— Ничего. День-два — и все войдет в норму. Финская тоже не ахти как началась, — уверенно проговорил Барбашов. — Пойдем. Давай людей. Давай Знамя. У меня тоже времени в обрез.
Анищенков молча распахнул обитую дерматином дверь и жестом пригласил Барбашова зайти в комнату. Знамя дивизии находилось здесь. Возле него с автоматом в руках стоял рослый красноармеец. Здесь же в полном снаряжении, с оружием сидели бойцы. Увидев командиров, встали.
— Теперь вами будет командовать старший политрук, — сказал Анищенков. — Чтобы порядочек был! Сухой паек цел?
Барбашов внимательно разглядывал своих новых подчиненных. Большинство из них были ему знакомы: не раз приходилось проводить с ними политинформации. Ближе всех стоял долговязый, веснушчатый боец Ханыга. Его Барбашов знал давно, еще с финской. Их вместе награждали. Барбашова — орденом Красного Знамени, а Степана Ханыгу — медалью «За отвагу». Награду Ханыга получил за то, что вынес с поля боя раненого товарища.
Рядом с Ханыгой стоял красноармеец в очках. Михаил Чиночкин. До армии он преподавал математику, мечтал о научной работе. Весной его призвали на переподготовку. Как Чиночкин попал в знаменное отделение, Барбашов не знал.
Тут же в строю — Кунанбаев, юркий, сметливый красноармеец. Одно время он даже был связным у Барбашова и не раз прибегал к нему на квартиру.
Вошел командир отделения знаменщиков сержант-сверхсрочник Клочков. Невысокий, плотный, всегда молчаливый, Клочков был несговорчив и упрям. Барбашов откровенно недолюбливал Клочкова. И сейчас искренне пожалел о том, что именно он станет его первым помощником. Но в одном он мог быть совершенно спокоен: порядок в отряде будет образцовый. Сержант понимал службу.
Остальных красноармейцев Барбашов знал только в лицо.
— Ну что, готовы? — спросил он, обращаясь к сержанту.
— Давно готовы, товарищ старший политрук.
Барбашов расчехлил Знамя и отцепил его от древка. Алое полотнище легло на стол. С девятнадцатого года ходили под ним полки Железной дивизии. Почти четверть века было оно их совестью и честью.
Барбашов снял гимнастерку и обернул полотнище вокруг себя. Анищенков старательно разгладил на нем все складки. Клочков накрепко сшил концы Знамени суровой ниткой. Поверх Знамени Барбашов надел гимнастерку и затянулся ремнем.
— Ну, ты теперь дорого стоишь! — похлопал по спине старшего политрука Анищенков.
За окном гулко ухнуло. Пол дрогнул, зазвенели стекла. Все бросились к двери. На пороге столкнулись с шофером полуторки Волощенко.
— Вокзал бомбят! — запыхавшись, сообщил он.
Ухнуло второй раз, третий… Загудели паровозы. Откуда-то россыпью ударил пулемет. Красноармейцы плотнее окружили Барбашова.
— Ну вот и отправили семьи на восток, — ни к кому не обращаясь, проговорил Анищенков.
— Чего же зенитчики смотрят? Их там целый дивизион был! — вспомнил Барбашов.
— Уезжай-ка ты отсюда побыстрее. А то не выберешься…
Красноармейцы быстро попрыгали в кузов. Анищенков крепко пожал Барбашову руку.
— Добейся там, пусть укажут мне маршрут…
— Двигай следом за мной на Воложин, — ответил Барбашов. Прежде чем захлопнуть дверцу, окинул взглядом городок. Чем-то несказанно родным повеяло на него в этот момент с опустевшего плаца, от молчаливых, так неожиданно осиротевших казарм. «Вернемся ли?» — сама собой родилась в голове у него мысль и трепетной тревогой легла на сердце. Барбашов насупил брови и захлопнул дверцу.
— Трогай! — коротко приказал он.
ЗАСАДА
За городом остановились. Газик уткнулся носом в густой орешник и замер. Барбашов вылез из кабины. Глядя на него, и остальные спрыгнули на землю. Взрывы бомб, уханье зенитных орудий и пулеметная трескотня отсюда слышались не так отчетливо. Зато яснее стали видны пожары и густое облако черного дыма, поднимавшееся над городом в стороне железнодорожной станции. Время от времени из общего грохота вырывались взрывы особой силы, и тогда на несколько секунд дым озарялся кроваво-красными всплесками, которые, крутясь, словно смерчи, поднимались над землей и гасли уже в вышине. Это рвались на путях цистерны с горючим. Зарево пожара было страшно. Красноармейцы молча смотрели в сторону станции.
Вдруг Кунанбаев взмахнул рукой и громко крикнул:
— Смотрите, самолет! Фашистский самолет!
Все немедленно повернулись туда, куда показывал Кунанбаев. Над городом действительно кружил самолет. Отсюда, с дороги, он казался чуть больше обыкновенной галки. Но это была не птица, а враг, которого впервые увидели над своей землей красноармейцы.
Пожар и взрывы на какой-то момент забылись. Все внимание людей сосредоточилось на этом самолете. И хотя на нем не было видно ни крестов, ни цифр, все знали, что они там есть, и изо всех сил тянули шеи, вставали на цыпочки и напрягали зрение, стараясь рассмотреть их.
Время от времени то спереди, то сзади самолета появлялись белые облачка разрывов. Это начали пристрелку наши зенитные батареи. Но немца это не смущало.
Барбашов тоже некоторое время следил за ним. Затем перевел взгляд на бойцов. За исключением Клочкова, Ханыги и Чиночкина, все это был молодой, не нюхавший пороху народ, лет по девятнадцати от роду. Никто из них еще и года не прослужил в армии, не износил и первой пары полученных у старшины сапог.
«Вояки вы мои желторотые, — невольно подумал Барбашов. — Вам бы еще расти да крепнуть. А тут вон какая каша заваривается. Ну что ж, посмотрим, кто из вас на что окажется способным…»
Красноармейцы по-прежнему, не отрываясь, глядели на самолет. Глаза у них все так же были широко раскрыты, но страху в них не было. Это обрадовало Барбашова. Он еще раз кинул короткий взгляд на вражеский самолет и очень спокойно проговорил:
— Вот что вам надо знать, товарищи…
Красноармейцы, как по команде, повернулись к нему.
— Дивизия ушла на Лиду для того, чтобы оттуда нанести удар по врагу. Дальнейший ее маршрут мне неизвестен. Но мы должны передать ей Знамя. Вы знаете, оно у меня под гимнастеркой. Так вот, если со мной что случится, ваша задача нести это Знамя вперед. Помните, что говорил капитан Анищенков? Не на ученье едем, на войну.
— А чего может случиться? — удивился Волощенко. — До Воложина доедем, а там и штаб, наверно…
— Помолчал бы ты! — оборвал его Клочков.
— Я не говорю, что обязательно должно случиться, — спокойно продолжал Барбашов. — Но если вдруг… Понятно?
— Конечно! — за всех ответил Ханыга. — Теперь только того жди…
— По местам! — приказал Барбашов.
Красноармейцы быстро залезли в кузов. Волощенко завел мотор, и полуторка покатилась дальше.
Ехали лесом. Местами, на вырубках и в мелколесье, через просветы деревьев на горизонте снова был виден город, черный дым и языки пламени. Красноармейцы поднимались на скамейки и, держась друг за
