Татьяна Лиознова - Валентин Свининников
Татьяна Лиознова верна себе и в том, что намеревалась широко использовать кино– и телехронику. Потрясающие кадры ежегодного шествия в Японии в память жертв войны, особенно жертв трагедии Хиросимы и Нагасаки. Шествия, в которое и вливается малой частицей потерявшая дочь жена американского сенатора. И демонстрации во всём мире против ядерных угроз планете Земля…
Да, так было в её время. И разве сейчас меньше трясёт планету от очередных угроз, каких-нибудь смертоносных вирусов, выращиваемых в засекреченных лабораториях близ наших границ в Грузии, на Украине?!
Не дали Татьяне Михайловне осуществить этот замысел. Тогда уже торжествовало в российской элите стремление слиться в экстазе с вожделенным Западом, с главенствующими в нём Соединёнными Штатами Америки.
В 1992 году внимание Татьяны Лиозновой привлёк опубликованный в «Иностранной литературе» английский роман японца (!) Кадзуо Исигуро «Остаток дня». Привлёк основательно – сужу по зачитанному чуть не до дыр экземпляру журнала. Похоже, что Татьяна Михайловна не раз возвращалась к роману, остались и её закладки, как в других книгах её библиотеки. Ответ на этот вопрос сложился у меня парадоксальный: она увидела в романе (вслед за переводчиком) тонкую изящную… комедию, выдержанную вполне в стиле английской классики. Хотя главный персонаж – потомственный дворецкий – начисто лишён чувства юмора. Человек, искренне верящий в своё «великое призвание» быть достойнейшим членом элитного Общества Хейса, который допускал в свои ряды дворецких «исключительно высшего класса». О, мистер Стивенс даже «выше» идеалов этого клуба лакеев высшего ранга. Он видит своё участие в судьбах планеты (хорошо хоть не всей Вселенной) от того, что преданно служил лорду Дарлингтону. А тот, действительно, влиял на европейскую политику в одном из секретных центров. Он в своём Дарлингтон-холле собирал самых влиятельных (на взгляд Стивенса) лиц из разных стран Европы в 1923 году, чтобы «снять давление на Германию после Версальского мира». Мы-то знаем, как обернулось это взращиванием реваншизма, появлением гитлеризма. А незадолго до начала Второй мировой войны тот же лорд сумел собрать у себя премьера и министра иностранных дел Великобритании… с германским послом. Вот так прислуживавший им Стивенс ощутил себя «спицей в колесе», которая определяет судьбы мира.
Татьяну Михайловну, конечно, привлекла тема закулисных переговоров «сильных мира сего», как и в «Семнадцати мгновениях весны». Но… в такой вот трагикомической форме.
О, сколько возможностей для художника видится в переводе этого «романа» на язык кино! Это и прекрасные виды «доброй старой Англии», открывающиеся в кратком его путешествии дворецкому, ранее ничего, кроме Лондона и Дарлингтон-холла не видывавшего. И как интересны образы «простых» англичан, не из сословия лакеев. Образы, не прописанные до мелочей, набросанные яркими штрихами. Какой простор для кинохудожника! Но главное – характеры проявляются ярко, как в случае с деревенским учителем, который готов просто и бесхитростно помочь «джентльмену» в трудной ситуации (всего-то застрял в пути из-за того, что забыл заправить хозяйский форд). И как тонко и точно врач, которого уважает вся деревня, определяет в «джентльмене» лакея…
Заявка на документальный фильм о Галине Вишневской. 1991 г. Фрагмент
Зная, как блистательно Татьяна Лиознова высвечивала серьёзные проблемы в комедии «Мы, нижеподписавшиеся», легко представить, как могла бы она поставить сериал «Остаток дня». Ведь за всеми этими сюжетными ситуациями возникает проблема – участия всех слоев общества в мировой политике, а не только «достойных особ». Кстати, и тема подлинного достоинства человека встаёт в романе очень остро. Грустный этот роман в самом названии таит проблему осознания смысла жизни, хотя бы в конце её…
Ну и что остаётся Сименсу после того, как его лорда, «его светлость», опозорили на весь свет как пособника фашизму? «Великий» дворецкий смутно ощущает, что жизнь положил на «достойное служение» далеко не достойному человеку. Но… готов столь же ревностно служить теперь уже новому хозяину, американцу, купившему Дарлингтон-холл. И ищет новые способы точно угадывать его желания, тонко угождать.
Как же грустно понимать, что никто и не дал бы Лиозновой в условиях «лихих девяностых» поставить такую тонкую и глубокую комедию с политическим и философским подтекстом…
Как не дали снять художественно-документальный фильм «Её звали Галина» о знаменитой певице Вишневской. А ведь была обоснованная заявка с подсказкой – «информацией к размышлению». Цитировались два государственных документа – о лишении Вишневской и её мужа Ростроповича советского гражданства, а потом и о восстановлении его. Галина Вишневская даже дала согласие на создание такого фильма. А Татьяна Лиознова хотела ведь рассказать и о том, как уцелевшую в ленинградской блокаде девочку вырастила, выучила советская страна, дала возможность развернуться таланту. Конечно, важна и тема взрастания достоинства личности, неприятия мёртвых догм. Конечно, нашли бы место и кадры великолепных концертов в разных странах мира. И непременно прозвучала бы тема отношения Вишневской и Ростроповича к Александру Солженицыну, которого они укрывали на своей даче. Сколько мыслей о призвании человека в нашем земном мире, о его ответственности за деяния свои мог бы пробудить такой фильм…
Сколько ещё интересного узнаешь, погружаясь в архивы женщины-воина с профессией кинорежиссёра…
К сожалению, работа над фильмом не состоялась по ряду причин. Но вовсе не потому, что Лиознова побоялась столкнуться с не менее мощным, чем у неё самой, характером Вишневской. Так объяснял, к сожалению, в «Комсомольской правде» некий считавший себя её другом человек, не постеснявшийся опубликовать подобное сразу на девятый день после смерти Лиозновой. Не случайно Татьяна Михайловна объясняла девочке-десятикласснице, почему она не желает давать интервью журналистам: «Комсомолка» к тому времени уже меняла свой облик в угоду рынка. Позднее, уже после 2000 года, газета и вовсе начала копаться в личной жизни Лиозновой – учитывали спрос новых своих читателей на публикации «с душком». Поэтому мы благодарны «Комсомолке» за добрые
