Как я стал собой. Воспоминания - Ирвин Ялом
Хотя Сэл вступил в нашу группу на шесть месяцев раньше, чем следовало бы, – пока она была еще слишком мала, чтобы дать ему аудиторию, которой он искал, – он нашел для себя и другие площадки. В первую очередь средние школы, где Сэл выступал перед неблагополучными подростками. Я слышал, как он громогласно доносил до них свои идеи.
Вы хотите повредить свое тело наркотиками? Хотите убить его выпивкой, травкой, кокаином? Вы хотите расплющить свое тело в автокатастрофах? Прикончить его? Сбросить его с моста Золотые Ворота? Вам оно не нужно? Что ж, тогда подарите свое тело мне! Отдайте мне его. Мне оно нужно. Я возьму его – я хочу жить!
Его речь невозможно было слушать без дрожи. Мощь его подачи удесятерялась из-за той особенной силы, которую мы всегда придаем словам умирающих. Школьники слушали в молчании, ощущая, как и я, что он абсолютно честен, что у него больше нет времени играть в игры или притворяться.
Еще одну возможность для проповеди дала Сэлу другая пациентка, Эвелин, тяжело больная лейкемией. Эвелин, которую привезли на группу на кресле прямо вместе с капельницей и в процессе переливания крови, сказала собравшимся:
– Я знаю, что умираю, я могу это принять. Это больше не имеет значения. Зато имеет значение моя дочь. Она отравляет мои последние дни!
Эвелин описала свою дочь как «мстительную, не способную любить женщину». За много месяцев до этого у них произошла неприятная и глупая ссора из-за того, что дочь Эвелин, которая заботилась о ее кошке, накормила ее не тем кормом. С тех пор они не разговаривали.
Выслушав ее, Сэл заговорил просто и прочувствованно:
– Послушай, что я хочу сказать, Эвелин. Я тоже умираю. Позволь тебя спросить: какая разница, что там ест твоя кошка? Какая разница, кто первым пойдет на уступку? Ты знаешь, что у тебя осталось не так много времени. Давай перестанем притворяться. Любовь твоей дочери – самая важная для тебя вещь на свете. Не умирай, пожалуйста, не умирай, не сказав ей об этом! Это отравит ей жизнь, она никогда не оправится – и передаст этот яд своей дочери! Разорви этот круг! Разорви круг, Эвелин!
Призыв Сэла достиг цели. Хотя через несколько дней Эвелин умерла, сестры в отделении сказали нам, что она, тронутая словами Сэла, со слезами помирилась с дочерью. Я очень гордился Сэлом. Это был первый триумф нашей группы!
После нескольких месяцев работы группы я почувствовал, что узнал достаточно, чтобы начать работать с бо́льшим числом пациентов. Также я решил, что группа, однородная по составу, может оказаться более эффективной. У большинства пациенток, которых я консультировал, был метастатический рак груди, так что я решил сформировать группу, состоявшую исключительно из пациенток с этой болезнью. Пола всерьез взялась за поиски добровольцев. Мы провели собеседования, приняли семь новых пациенток и официально объявили о начале сеансов.
Пола удивила меня, начав первый сеанс со старой хасидской притчи:
У одного раввина состоялась беседа с Господом о рае и аде.
– Я покажу тебе ад, – сказал Господь и привел раввина в комнату, где стоял большой круглый стол.
Люди, сидевшие за столом, умирали от голода и отчаяния. Посреди стола стоял гигантский котел с рагу, которое пахло так вкусно, что у раввина потекли слюнки. У каждого из сидевших вокруг стола была в руке ложка с длинной ручкой. Хотя эти длинные ложки доставали до котла, их рукояти были длиннее, чем державшие их руки. И люди не могли донести пищу до рта. Раввин видел, что их страдания были ужасны.
– А теперь я покажу тебе рай, – сказал Господь, и они вошли в другую комнату, точно такую же, как первая.
Там был такой же большой круглый стол, такой же котел с рагу. Люди держали в руках точь-в-точь такие же ложки с длинными ручками – но здесь все присутствующие были упитанными и сытыми, они смеялись и разговаривали. Раввин не мог понять, в чем дело.
– Это просто, но требует определенной сноровки, – пояснил Господь. – Видишь ли, в этой комнате люди научились кормить друг друга.
Я вел группы много десятков лет, но такого вдохновенного начала не было ни разу. Эта группа быстро сплотилась. Когда кто-то из ее участниц умирал, я вводил новых. И так на протяжении десяти лет. Я приглашал ординаторов-психиатров вести эту группу вместе со мной в течение года, а затем на несколько лет ко мне присоединился новый сотрудник факультета, психиатр Дэвид Шпигель.
Эта группа не только сумела принести утешение огромному числу пациентов, но и многому научила меня самого. Взять лишь один из мириада примеров: мне вспоминается женщина, которая неделю за неделей приходила на встречи с таким усталым, безнадежным взглядом, что все мы старались как-то утешить ее, – увы, напрасно. И вдруг однажды она появилась с блеском в глазах и в новом ярком платье. «Что случилось?» – спросили мы. Она поблагодарила нас и сказала, что групповое обсуждение на прошлой неделе помогло ей принять поворотное решение: она решила, что сможет личным примером показать своим детям, как встречать смерть с благородством и мужеством.
Я не знаю лучшего примера того, как появление смысла в жизни порождает ощущение благополучия. Это также яркий «волнового эффекта», помогающего многим ослабить ужас перед смертью. Волновой эффект – это передача частиц нашего «я» другим людям, даже тем, кого мы не знаем, – подобно тому, как круги на воде, вызванные падением камешка в пруд, расходятся все дальше и дальше, пока не становятся невидимыми, но и тогда продолжают существовать на наноуровне.
С самого начала я приглашал интересующихся стэнфордских ординаторов, студентов-медиков, а порой и бакалавров наблюдать за этой группой сквозь двустороннее зеркало. В отличие от наших традиционных терапевтических групп, где пациенты чувствовали себя под наблюдением неуютно, раковые пациенты реагировали в решительно иной манере: они хотели присутствия студентов и радовались ему. Их противостояние со смертью позволило им многое понять о жизни, и они горели желанием передать это знание остальным.
Пола весьма критически отзывалась о стадиях переживания горя по Кюблер-Росс. Зато она придавала огромное значение возможности учиться и расти благодаря противостоянию смерти и часто говорила о «золотом времени», которое ей довелось прожить за последние три года.
Несколько других участниц группы разделяли это переживание.
