Степан Лопатин - Живая память

Днем 7 апреля с восьмой батареей капитана Соловьева, прикрывавшей действия пехоты с фронта, я вышел на дорогу, стрелой уходящую из Шенфлис на Розенау.

Аккуратные домики справа и слева не назовешь деревенскими. Это был пригород большого населенного пункта с садами и огородами, почти дачное место, но заселенное свободно, на больших участках, приспособленных для постоянного пребывания. Наша артиллерия не тронула этого поселка, дома оставались целыми, а дорога открывала вид на город, на плотные строения старого Кенигсберга.

Я остановил батарею, рядом находилась пехота, а с ней - капитан Соловьев.

Навстречу по пустынной улице бежал немец в гражданской одежде. Напуганный, он заговорил, обращаясь ко мне, показывая документ:

- Я коммунист с 33-го года. Ищу защиту и спасения у русских, прошу оградить меня от репрессий.

Я пожал плечами. Против гражданских лиц мы не воюем, притеснять их не собираемся.

Этот гражданский был помехой и контрастировал с нами своей заботой о личной судьбе, лишь о личной. Наши заботы были другими - нужно выбрать ОП для орудий, чтобы контролировать дорогу и весь поселок, закрепиться, не позволить врагу оттеснить наших или выбить их за пределы этого солнечного поселка.

В ясном безоблачном небе подходили к городу тяжелые бомбардировщики и один за другим пикировали на его центр, освобождаясь от бомб. Мощные взрывы сотрясали воздух, над городом поднялся столб дыма и пыли. Цивильному немцу взмахом руки я приказал уйти с дороги. Это были ночные бомбардировщики, вылетевшие днем, - факт редкий в истории войны.

Немецкая авиация не появлялась. В небе над городом непрерывно в течение часа кружили наши истребители, прикрывая работу ночных машин. Почти четыре тысячи бомб, сброшенных на укрепления и форты внутри города, возымели свое действие. Враг ослабил сопротивление, а наши войска пошли вперед, используя замешательство в его стане. Бои завязались в Розенау - на юго-восточной окраине Кенигсберга. Предстояло взять внутренний обвод, прикрывающий центр города средневековыми укреплениями.

К исходу дня 7 апреля полк Яблокова вышел на южный берег Альтер Прегель и тем самым отрезал от Кенигсберга группу немецких войск в районе отдельных домов, находящихся к северу от Зелигенфельда. Два других полка отбили у противника Шпайхерсдорф и южную часть Розенау и вели бой в кварталах этого пригорода и за Спорт-Парк. С наступлением темноты группа полковника Белого овладела фортами No 11 и 12, а также Зелигенфельдом полностью. К исходу дня она вышла на рубеж: господский дом Иерузалем, северная окраина Шенфлис. Долговременная оборона противника внешнего обвода была прорвана на всю глубину 7 апреля. Пали казавшиеся неприступными три форта и 10 дотов и дзотов. Группировка противника на юго-востоке города расчленена на отдельные группы и в основном разгромлена.

Слева частями армии взяты Понарт и Праппельн - окраины Кенигсберга, его "микрорайоны". От старых границ города их отделяли заболоченные зоны менее одного километра в глубину, - редко заставленные железнодорожными строениями.

В дверных и оконных проемах каменных зданий, заложенных кирпичом, оставались лишь бойницы, из темноты которых могло появиться дробное мерцание пулеметного огня. Возвышения на перекрестках улиц оказывались дотами. На поворотах улиц мог стоять танк или самоходное орудие, замаскированное киосками, газетными витринами, досками объявлений. Каждое окно обыкновенного жилья грозило превратиться в огневую точку.

Действия в городе с многоэтажными постройками отличались от боя в полевых условиях. Бой возникал здесь за каждую квартиру и каждый этаж, за каждый дом и каждый квартал. Успех измерялся не расстояниями в метрах, а числом захваченных домов и кварталов, очищенных от врага объектов. В стенах появились пробоины, необычные пути входа и выхода. Мелкие штурмовые группы обходили препятствия, просачивались по задворкам, врывались к засевшим в домах гитлеровцам, сметали перед собой заслоны, уничтожали всех, кто сопротивлялся, и брали в плен, кто поднимал руки.

Сержант Аркадьев наблюдал за работой своего орудия. Он обязан корректировать огонь при грубом отклонении, но сейчас лучше не мешать; снаряды ложились рядом с целью - не по цели.

Кому-то может показаться, что цель накрыта, но это не так: она заволакивается дымом и кирпичной пылью, а в стене выковыривает рытвины, вокруг узкого вертикального отверстия, из которого бьет станкач.

- Спокойнее, Старцев, - говорит Аркадьев наводчику.

Вот пятый выстрел, а попадания нет - да и попробуй попасть на триста метров в какие-то сорок сантиметров щели или в свою же воронку! Без этого стену не пробить. Стена крепости толстая, хорошей старинной кладки, одним снарядом гаубица не может проломить ее - нужно два-три попадания в одно место.

Наводчик нервничает: их батарея не часто выходит на прямую наводку, а в городе приходится стрелять первый раз. Но пулемет едва ли оживет сейчас, не осмелится строчить навстречу 122-миллиметровой гаубице.

Нервничать причины есть. В городе огонь ожидай отовсюду: сверху, с боков, с тыла, хотя развалины прикрывают. А тут этот нелепый случай. Трудно поверить, но это так, против факта никуда не попрешь: сегодня погиб их комбат.

Старший лейтенант Жигарев учил бойцов осторожности и осмотрительности, чтобы меньше терять людей, а вот пошел в атаку на пулеметную амбразуру вопреки здравому смыслу и своим же доводам.

Под утро комбат встретился с Рейхманом, начальником разведки 1-го дивизиона, тоже старшим лейтенантом. Они вместе выбирали позиции перед внутренним оборонительным обводом. Офицеры указали места своим управленцам - откуда наблюдать, где поставить телефоны и рации, и места для орудий, и тоже изучали участок предстоящего боя. Что они говорили потом, когда вместе завтракали, неизвестно. Рейхман любил делать подначку, испытывал характер и сообразительность собеседника - это было в его правилах. А Жигарев по натуре заводной и горячий, не терпел пустых слов. Они могли поспорить между собой после того, как позавтракали. Гаубица сильна, конечно, но не точна попробуй угодить в какой-то пулемет, запрятанный в средневековые стены! Проще метнуть в него ручную гранату - по крайней мере дешевле.

Разойдясь в разные стороны и прикрываясь от огня развалинами кирпича и подбитой техники, с разных сторон они приближались к амбразуре. И подошли довольно близко. За ними наблюдали разведчики. Оставалось 30-40 метров чистой площади, выложенной булыжником, которые нужно преодолеть. Если пробежать их рывком, то попадаешь в мертвое пространство, огонь пулемета там не страшен. А из этого пространства ничего не стоит забросить в открытую щель амбразуры гранату, ту же "лимонку", чтобы с огневой точкой покончить.