Я не вру, мама… - Тимур Нигматуллин
– Может, еще… – Я взглянул на вахтершу, судорожно хватая воздух ртом. – Что-то…
– Да что? – воскликнула она удивленно. – Куда ты, заполошный?
– Мадам, – встрял в разговор дядя Наум, – перед вами будущая звезда больших и малых! Дайте дорогу. Или вы теперь являетесь цензурным органом?
– Органом? – удивленно произнесла вахтерша. – Ноги нормально отбейте и заходите.
Я быстро почистил ноги об решетку у двери и зашел внутрь. Холл заливал яркий свет громадной люстры, висевшей в самом центре потолка. Люстра переливалась сотнями хрусталиков, и под бликами огней казалось, что конкурс должен вот-вот начаться и я, наоборот, не опоздал, а пришел самым первым, чтобы включить все приборы и настроить аппаратуру. Еще немного, и через парадный вход зайдут люди: папы и мамы, дедушки и бабушки, танцоры и болельщики. Войдет весь наш город, все те, кому этот праздник важен и нужен. И мне, как самому первому, остается только включить музыку и объявить танец: «А теперь ламбада!»
– Ламбада!
В актовом зале раздалась музыка, и из открытой двери показался мужчина в обтягивающем тренировочном костюме; за ним, держа руки у него на поясе, двигалась женщина в ярком зеленом трико, за женщиной – еще одна женщина, тоже державшаяся за чужую талию. Длинная цепочка дрыгающихся людей, как пьяная гусеница, все вылезала и вылезала из актового зала. Танцоры, свернувшись в круг, заползли под люстру и стали тереться друг об друга в такт музыке, размахивая при этом ногами в разные стороны.
– Тренировка началась, – сказала вахтерша, – на коммерческой основе. А конкурс отменили. В раздевалке все ваши танцоры сидят. А тут… вот! – Вахтерша ткнула пальцем в хоровод. – Лампада!
Развернувшись, я пошел в раздевалку. Дядя Наум юркнул в буфет, радостно выкрикивая с порога:
– Айгулька, а я как раз к тебе!
В раздевалке стоял ор. Кричали все. Алиев прыгал по скамейке, пытаясь рукой достать до лампочки. Махметова кого-то била туфлей по голове и тоже орала. В дальнем углу я увидел Алису. Бледно-розовое танцевальное платье, пышный бант, белые чешки – Алиса сидела возле шкафчика и комкала в руках широкую ленточку.
– Алиса, – шепотом произнес я, – я не опоздал. Как и обещал. Задержался на вокзале. Ты же знаешь дядю Наума, я провожал его.
– Знаю. Так у тебя было ответственное задание. Конечно, ты мог задержаться.
– Да-да, конечно, ответственное. Я же ответственный.
Она посмотрела на меня, словно ждала эти слова, и вытерла слезы.
– Ты плачешь? – удивился я, впервые видя, как она плачет.
– Мне больно. – Она вздохнула и встала со скамьи. – Я думала, ты не придешь.
– А конкурс? Мы же готовились. – Я старательно подбирал слова. – Как же так…
– Да черт с этим конкурсом, – улыбнулась Алиса. – Ты впервые в жизни сдержал слово и не соврал. Может, в буфет? Там, говорят, тульские пряники с джемом. Идем?
Я взял Алису за руку, и мы вышли из раздевалки. Зал был залит солнцем. Квадратики мозаики пылали лазурным светом, образуя дорожку из мелкой ряби. Мы с Алисой шагали по ней как по воде, и нам в спину эхом звучала музыка из конкурсного танца. Я наклонился вперед, приглашая ее на танец, и мы закружились легко, воздушно, едва касаясь носочками пола.
Та-та-та… Та-та-та-та…
Мир на мгновение застыл, превратившись в одно большое море – голубое-голубое, над которым ярко и высоко светил оранжевый солнечный круг. Я закрыл глаза и почувствовал, как под солнечным светом бьются два сердца, пульсируя под водой в одном такте.
Та-та-та… Та-та-та…
– Муратов! Конкурс на следующую неделю перенесли! – раздался крик, и мир сразу разбился, превратившись в обшарпанный, усыпанный осколками мозаики пол. Вновь заорала ламбада, и танцоры паровозиком двинулись по центральному кругу зала.
Алиса отпустила мои руки и ошарашенно посмотрела на дядю Наума. Тот кивнул ей, завернув на шее шарф.
– Ты же говорил, его провожал. – Не мигая, Алиса уставилась на меня. – Ты мне соврал. Зачем?
Не дожидаясь ответа, она побежала к раздевалке. Я кинулся за ней вдогонку. У шкафчика схватил ее за руки и прижал к себе.
– Укушу, если не отпустишь, – сухо произнесла она. – И папе скажу. Понял? Больше ко мне ни на шаг.
– Да он сам не уехал. Я объясню. Постой.
Она накинула куртку и вышла из раздевалки. Алиев с Махметовой разом покрутили пальцами у виска.
На улице Алисы уже не было. Я прошелся вокруг Дворца пионеров и увидел на крыльце шатающегося дядю Наума.
– Бабы, они такие. Ты с ними осторожней, – забормотал он. – Такое придумать могут. Закачаешься. Нервные всегда еще. Так что, брат… Домой пойду. Спать!
– Доведу до дома.
Подставив плечо, я ухватил дядю Наума за пояс, и мы вместе, как сиамские близнецы, поковыляли домой. У подъезда меня уже ждали Сталкер с Иваном Алексеевичем. Дядя Наум подмигнул им и зачем-то спросил:
– Перед ребятами не стыдно? Они же готовились. Эх, вы…
До кладбища мы добрались на машине. Иван Алексеевич крутил руль, показывая и рассказывая мне, как нужно водить при гололеде. Мы доехали, вышли у центральных ворот и, петляя по тропинке, добрались до могилки возле рябинового куста. Иван Алексеевич откопал в снегу лопату с коротким черенком и протянул ее мне:
– Там надо поддеть за ножку. Примерзла. Щель узкая, я сам не пролезу.
Оградка была зажата между кустом и кирпичной стеной. Я протиснулся вдоль нее и оказался у дальнего угла. Воткнув лопату под снег, надавил ногой на штык. Лед треснул. Напуганная скрипом стая ворон взлетела в небо и закружила над нами. Я еще раз надавил на лопату, приподнимая угол оградки.
– А теперь с той стороны, на меня. – Иван Алексеевич сдвинул железную оградку. – Муратов, левее давай. Ага… Еще… Светочка, так пойдет? Вроде ровно.
– Пойдет. – Светлана Ивановна поднесла ладонь к переносице. – Теперь на месте.
Я протиснулся через щель обратно и встал рядом с ними. Сталкер протянула мне две искусственные гвоздики:
– Артемка тут наш. Ты его видел на фото.
Я вспомнил фотографию у них дома: молодая Светлана Ивановна и Иван Алексеевич стоят с мальчиком. Так вот, значит, кто это был. Это их сын…
Открыв железную калитку, я осторожно прошелся вдоль могилки, очистил снег с плиты и положил на нее гвоздики. Выпрямившись, я задумался на секунду и сделал то, что уже давно разрешили не делать – отсалютовал по-пионерски, потом повернулся к Сталкеру.
Светлана Ивановна посмотрела на меня, набрала в ладонь пригоршню снега и вытерла им
