Афанасий Никитин - Владислав Александрович Толстов
Ей возражает московский ученый, научный сотрудник Института востоковедения РАН Евгений Гончаров. Он в Твери частый гость – приезжает на конференции, посвященные Афанасию Никитину, которые здесь проводятся регулярно. В 2019 году в городе состоялась XXI Всероссийская нумизматическая конференция, среди организаторов которой – Исторический музей, Эрмитаж и Тверской государственный объединенный музей. Впервые Тверь стала местом проведения столь представительного форума ученых-нумизматов. А Евгений Гончаров много лет изучает средневековую нумизматику, написал цикл научных работ, посвященных содержимому кошельков средневековых путешественников – например, Ибн Баттуты, известного арабского путешественника XIV века. «Я изучаю путевые записки, где есть упоминания о денежных единицах, монетах, ценах на разные товары, это лежит в сфере моих научных изысканий», – подчеркивает ученый. «Хождение за три моря» известно в трех списках, и Евгений Гончаров тщательно изучил все, чтобы понять финансовые обстоятельства тверского купца, отправившегося в Ширван (совр. Азербайджан), а вернувшегося из Индии…
Прежде всего Гончаров задается вопросом – какие деньги Афанасий Никитин имел при себе в начале путешествия? Скорее всего, это были монеты тверской чеканки, хорошо известные историкам. В ту эпоху практически все крупные города, столицы великих и удельных княжеств, чеканили свои монеты из серебра и меди, поэтому у Никитина теоретически могли быть московские денги (именно так, без мягкого знака) и серебряные слитки-гривны. Золотых денег в русских княжествах не чеканили, но там знали монеты из Западной Европы – английские, итальянские, венгерские. В Центральной России иногда находят и среднеазиатские золотые динары, и серебряные дирхемы Золотой Орды.
Афанасий Никитин проделал долгий путь, передвигаясь по территории нескольких государств, где существовали собственные монеты. Евгений Гончаров признался, что больше всего при чтении «Хождения» его как специалиста по средневековой нумизматике поражало, как у тверского купца все умещалось в голове: деньги разных номиналов, монеты из разных металлов, разного веса, разных названий. Причем похожие друг на друга деньги в разных странах могли называться по-разному, и наоборот – монеты с одним названием могли иметь совершенно разный вес и ценность. И Никитин (как, впрочем, и многие тогдашние купцы) все это держал в уме, пересчитывая чужие деньги на понятные ему тверские денги, алтыны и рубли. Если бы Афанасий жил в наше время, он мог бы быть успешным валютным брокером!
Впрочем, о своих финансовых обстоятельствах тверской купец сообщал крайне скупо. «Он ведь был купец, человек торговый, то есть хитрый, себе на уме, – говорит Гончаров. – Соответственно, мы не можем доподлинно знать, сколько денег он при себе имел и как их тратил: как у всякого человека с коммерческой жилкой, один пишем, два в уме». В качестве примера он приводит историю с конем, которого Афанасий Никитин купил в Иране, чтобы продать его с выгодой в Индии. В разных списках «Хождения» эта коммерческая операция описывается по-разному. В одном сообщается, что Никитин купил коня «за 100 рублей», но что это были за рубли, неизвестно. В другом есть упоминание, что конь обошелся ему в 68 золотых футунов, но что имеется в виду – цена коня или расходы на его содержание, тоже загадка. Зато в связи с конем тверской купец упоминает цены на финики, которыми на юге Ирана кормили домашних животных.
«История путешествия Никитина крайне интересна для нумизмата, для историка, – считает Евгений Гончаров. – Как и вообще вся тверская нумизматика представляет огромный интерес: ведь свои деньги в ту эпоху чеканили и в Твери, и в Кашине, и даже в небольшой Городне. Здесь еще много есть чего изучать».
Но в одном Евгений Юрьевич не сомневается: Афанасий Никитин действительно был купцом, и в Индию следовал по делам торговым. Но, как принято говорить, «что-то пошло не так». Такое бывает в бизнесе, и не только во времена Никитина.
* * *
Торговля, тем более международная, на Западе ли, на Востоке – во все времена это занятие оставалось весьма опасным. От купца, пожалуй, требовалось больше храбрости, чем от рыцаря или моряка. Если бы мы могли увидеть с высоты птичьего полета Евразию времен Афанасия Никитина, то обжитые территории показались бы нам крошечными островками в совершенно диком «море» лесов, гор, пустынь, степей. Отправляясь в путь, торговец понимал, что ему придется терпеть и голод, и холод, и жажду, и болезни; а также защищать себя и свое добро от хищных зверей и разбойников. Разбой на пространствах средневековой Евразии был совершенно обычным делом, причем занимались им иногда целые племена, особенно кочевые, а больше всего – феодалы. Пересекая границы частных владений, негоциант каждый раз платил пошлину, но это бы еще полбеды. Знатным сеньорам, эмирам и ханам прямой грабеж торговых караванов представлялся своего рода спортом, позволявшим и силу показать, и пополнять запас денег для раздачи дружинникам, и пиры с турнирами устраивать.
Именно поэтому средневековые купцы никогда не отправлялись в торговые поездки в одиночку. Они либо присоединялись к посольствам, либо собирались в караваны, нанимая в складчину вооруженную охрану. На лошадей, мулов, ослов или быков грузили вьюки с товарами и подарками («задабривать» встречных феодалов и племенных вождей), запасы провианта и воды. Тщательно прятали деньги – в пояс, в подметки, в шапку или иное тайное место и, попросив помощи у Бога или святого-покровителя, трогались в путь. Но, чтобы дойти до цели, необходимо было еще одно: знать маршрут. Средневековые карты выглядели зачастую не менее фантастически, чем романы той же эпохи: никаких точных представлений о местности, границах, расстояниях они не давали. Следовательно, к дальней экспедиции приходилось готовиться, расспрашивая паломников, путешественников и своих же коллег (а конкуренты не всегда говорили правду), быстро ориентироваться на местности, внося необходимые изменения в маршрут.
Еще нужно было запастись хоть какими-то сведениями о том, какие товары в стране назначения пользуются спросом, а какие лучше туда не везти, каковы там обычаи и законы, какие опасности могут подстерегать. И, разумеется, знать языки. Так что негоцианты тогда могли похвастаться,
