Золото Рюриков. Исторические памятники Северной столицы - Владимир Анатольевич Васильев
Ответ на письмо доставили от Санкт-Петербургского обер-полицейского. Вручая документы, полицейский зачитал художнику резолюцию, полученную из кабинета его величества: «Кабинет его Величества согласно отношения Придворной конторы, покорнейше просит Ваше превосходительство приказать объявить назначенному академику Травину, проживающему 3 часть 6 квартал в доме Человеколюбивого общества дом № 62, претензию его на старшего архитектора Кузьмина, который не признает долг, то должен вернуть по суду».
…Спустя неделю вслед за визитом полицейского в квартиру к Травину прибыл представитель старшего архитектора Романа Ивановича Кузьмина. Он попросил от имени архитектора закончить дело мировым соглашением. Чтобы Алексей Иванович был сговорчивее, предложил одновременно уладить с возвратом долга от миллионера купца Утина. Травин повозмущался для вида, но в конце концов дал согласие, подписав мировое соглашение.
* * *
Едва дверь закрылась за представителем Кузьмина, как в квартиру снова постучали. Измученный долгими переговорами по судебным делам, он, едва сдерживаясь, чтобы не закричать, с силой распахнул дверь. Еще мгновение — и Алексей Иванович накричал бы, но узнав в посетительнице вдову учителя гимназии Козлова, улыбнулся.
Проводив к столу, угостив гостью чаем с бубликами, художник с надеждой посматривал на Грушу Ильиничну. После поминок она передала ему все записи мужа. Обещала, если весточка придет от стародубских помещиков Травиных, известит немедля.
«Неужели?» — с нетерпением думал Алексей Иванович, кружа вокруг Козловой.
Однако она и не думала приступать к разговору, продолжала пить чай, освобождая одну чашку за другой. Тут еще к ней подсела Татьяна, и они повели беседу о продуктах, обновках, предстоящей отмене крепостного права.
Травин собрался уходить, как Груша Ильинична обернувшись к нему, махнула рукой. В ином случае он бы на такую фамильярность отреагировал жестко. Но, скрежеща зубами, Алексей Иванович улыбнулся и торопливо подошел к гостье.
— Письмецо пришло от помещиков стародубских, — сказала она, вытирая пот с лица. — Оказывается, наш предок не просто воином был, а героем. Он самого атамана Ермака опередил! За сто лет раньше прославленного атамана Сибирь покорил вместе с Федором Курбским-Черным. — Она достала из-под декольте листок бумаги, сложенный вчетверо, расправила его и передала Травину. — Вот, нате, читайте.
Едва сдерживая себя от волнения, Алексей Иванович, как только письмо оказалось у него в руках, погрузился в чтение:
«Милостивый государь Павел Григорьевич!
Хочу порадовать вас вестью о нашем предке Иване Салтык-Травине. Нашему сыну, проживающему и работающему в Архангельске, удалось найти записи Вологодско-Пермской летописи и устюжского летописца, о которых мы с вами тогда вели разговор, но не представляли, как их разыскать. Он переписал их и прислал с оказией.
Оказывается, за сто лет до легендарного атамана Ермака судовая рать московских воевод Федора Курбского-Черного и Ивана Салтыка-Травина совершила поход от Устюга до верховий Оби, присоединив западную Сибирь к владениям великого князя московского Ивана Третьего.
К концу XV века горы Урала стали границами между Россией и Пелымским княжеством — племенным объединением вогулов. Набеги беспокойных соседей доставляли русским немало хлопот. Вместе с вогулами атаковали наши границы тюменский и казанский ханы: от северного Урала до Волги складывалась опасная обстановка. Тогда-то и решил Иван Третий сокрушить Пелымское княжество и остудить воинственный пыл его союзников — ханов.
Великий князь поставил во главе войска опытных воевод Федора Курбского-Черного и Ивана Салтыка-Травина, которые уже отменно проявили себя в боях с казанцами. Местом сбора ратников избрали город Устюг. К походу готовились обстоятельно: снаряжали речные суда-ушкуи, нанимали опытных кормщиков, знакомых с крутым нравом северных рек.
И вот, 9 мая 1483 года множество весел вспенили воду студеной Сухоны. Начался великий сибирский поход. Поначалу шли легко и весело, благо земля вокруг была своя, обжитая. Но, когда миновали пограничные городки, началась глухомань. Зачастили пороги и мели, воинам приходилось перетаскивать суда по берегу, тянуть приходилось ушкуи и по горам.
Окаянные перевалы остались позади, вновь суда заскользили по водной глади сибирских рек — Коль, Вижай, Лозьва. Сотни верст не менялся однообразный пейзаж: обрывистые берега, лесные чащи. Ближе к устью Лозьвы стали попадаться первые поселения вогулов. Решающая битва произошла около вогульской столицы — Пелыма. Судовая рать атаковала яростно, стремительно и разгромила врага в скоротечном бою. В Волго-Пермской летописи об этом написано: „Приидоша на вогуличи месяца июля в 29, и бои бысть. И побегоша вогуличи“. А устюжанский летописец сам еще добавляет: „На том бою убили устюжан 7 человек, а вогуличь паде много“.
Далее в летописях нет упоминаний, о каких-то значительных столкновениях наших войск с вогулами после Пелыма. Дело в том, что все они, за исключением князьков и дружинников, охотники и рыболовы — стремились к миру с русскими. Присмирел и тюменский князь. Не посмел прийти на помощь союзникам.
Разобравшись с Пелымским княжеством, воеводы пошли на север, в Югорские земли. И тут есть у летописца интересное сообщение: „Шли по Иртышу — реке вниз, воюючи, да на Обь-реку великую… добра и полона взяли много. В Югре померло вологжан много, а устюжане все вышли“. Про сражения у него ничего не написано, стало быть, только от болезней умирали.
Обратно шли они по Малой Оби и Северной Сосьве. На уральских перевалах вновь тащили волоком тяжело нагруженные военной добычей суда. Пройдя вереницу больших и малых рек, 1 октября 1483 года победоносная судовая рать вернулась в Устюг. За пять месяцев отважные русские первопроходцы преодолели свыше 4500 километров.
Результатов похода они ждали недолго. Уже в следующем, 1484 году, в Москву пришли с челобитьем князи вогульския и югорская. Властители Сибири били челом Ивану Третьему, который дань на них уложил да пожаловал их, отпустив восвояси. Перед отправкой в Сибирь Иван Салтык-Травин, предчувствуя опасность, написал духовную грамоту, в коей распределил между родичами свое имущество. Опасения не оправдались. После возвращения из похода у него родился сын Иван. Он-то и стал наследником. С Ивана Ивановича и надо нам продолжать поиск затерявшегося имущества его отца. С нижайшим поклоном и пожеланием доброго здравия, остаюсь покорным слугой Иван Травин».
— Зря я на них грешила, что отравили моего Павла Григорьевича, зря, — утерлась платком вдова. — Видите сами, как они к нему с добрым словом.
— Сдается мне, он других подозревал, — попытался вспомнить Травин.
— Другие? Как их найдешь, а если и найдешь, то накажешь? За руку они не пойманы, — горестно вздохнула Груша Ильинична. — Ну да, — она махнула платком, — теперь не вернешь Павла Григорьевича. Вам связь со
