Мемуары Эмани - Нина Алексеевна Ким
День в хлопотах пролетал незаметно: открыл глаза – утро, прикрыл – обед, закрыл – ночь. Бадди оказался умным и находчивым. Научился удирать из дома. Том подглядел, как пес носом давит на дверную ручку и открывает входную дверь.
Китти влюбилась в Тома. Это была любовь с первого взгляда. Она обожала его. Мурлыкала с придыханием, ходила за ним следом и старалась провести ночь на его груди.
Том, когда ему становилось плохо, доставал валерьяну и отсчитывал капли в стакан с водой. Китти преображалась. Зеленые глаза начинали блестеть, спина выгибалась дугой, лапки нарезали круги вокруг хозяина, слышалось томное фырчанье.
В день, когда исполнился год со смерти жены, Том с утра почувствовал себя плохо. Усилием воли он вышел со своими спутниками на прогулку. Потом соорудил обед, протянул руку за чашкой и застыл.
Где-то глубоко кольнуло сердце, потом стало тесно в груди, и боль накрыла его. Он успел открыть пузырек с валерьянкой и упал на спину.
Китти подкралась к валерьянке, понюхала и закатила глаза от наслаждения. Растянулась на груди у хозяина и начала мурлыкать. Потом тревожно выгнула спину – сердце молчало. Холод веял оттуда, где всегда было уютно и тепло, с левой стороны груди Тома.
– Мяу! – обратилась она к псу, которому тоже стало не по себе.
Он поднял голову и заскулил ей в ответ, потому что почуял запах беды.
Бадди выскочил на улицу, остановился у дома соседей и завыл. В глухой темноте пронесся тоскливый собачий вой, страшный и протяжный.
Соседи, которые иногда захаживали к Тому, вышли на улицу. Бадди смотрел на них и выл, горько и безутешно.
– Вовремя «Скорую» вызвали, – проговорил врач, измерив артериальное давление.
– Да вот они молодцы, – показала соседка на Бадди и Китти, которая вытирала лапкой мелкие капли в уголках глаз, капли, похожие на бесцветный жемчуг.
Между раем и адом
– Если есть рай на земле, то он здесь, – сказал Алексей.
– Да, впечатляет! А знаешь, что Центральные Кордильеры – на высоте 3087 над уровнем моря? Пик – Дуарте, над ним водружен доминиканский флаг. До него не каждый доберется, – повернулся к другу Эдик.
Потом они стояли молча, дикая красота буйной зелени околдовала их.
– Удивительная гармония неба, гор и океана. Посмотри, – Эдик споткнулся на полуслове, – какая штука.
Алексей увидел тарзанку, сплетенную из лиан с папоротником.
Под сплетением были неглубокие следы смельчаков, вытоптавших траву.
Они переглянулись и поняли друг друга без слов.
– Я первый, – сказал Алексей, крепко схватив необычную тарзанку.
– Подожди, достану телефон, снимки крутые получатся. – Эдик уцепился за тарзанку рядом.
Прыжок – и они повисли на мгновение над океаном. Полет в свободном падении был ошеломительным: «А-а-а!» – кричали оба, задыхаясь от восторга. Они парили над океаном. Эдик щелкал телефоном, пытаясь схватить в кадр стремительный миг полета.
У Алексея промелькнула мысль, что так он летал в детстве во сне, широко раскинув руки. «Растешь, сынок!» – ответила ему мать, когда он рассказал ей об этом.
И вдруг веревка из лиан и папоротника стряхнула их с себя, они покатились на землю, океан из поля зрения исчез.
Оба пытались подняться, удержаться на ногах и понять, что случилось.
У подножья гор расстилались плантации сахарного тростника. Тонкие зеленые камыши пускали стрелы в небо, рядом – лес и речка.
Чернокожие мужчины хохотали без остановки.
Забава была для них привычной, но каждый раз они веселились от души, глядя на испуганные физиономии свалившихся с небес.
Один из них прервал веселье и жестом показал, что надо идти. Это был словно сон, плохой сон. Они прилетели на отдых в Доминикану и по глупости попали к гаитянам. Из беспорядочных фраз друзья поняли, что им надо отдать деньги или отработать штраф за незаконное вторжение на территорию Гаити.
Эдик вспомнил статью, которая попалась ему на глаза перед отъездом. Гаитяне крали людей с целью выкупа. Их выкрали?
Пленники лежали на земле под навесом, их даже не связали. Зачем? Кругом сахарные плантации, река и горы, бежать некуда.
Ребята обдумывали предложение. Один из них должен был дойти до отеля под охраной и вернуться назад с деньгами. Вернуться должен обязательно, потому что иначе второму перережут горло.
– Только вместе, я не пойду без тебя, – сказал Эдик.
– А как нога? Я наступать на нее не могу, – ответил Алексей.
Эдик отличался на курсе феноменальной памятью и болтливостью. Алексей отмахивался от ненужной информации, которой тот делился взахлеб каждый день. Теперь же он ловил каждое слово друга и поторапливал его:
– Вспоминай, вспоминай, что ты видел на карте.
Они летели из Москвы в Пунта-Кану одиннадцать часов. Эдик изучал географическую карту во время полета, чертыхаясь в узком кресле. Доминикана граничила с Гаити – один остров поделили на неравные части две страны и стали недобрыми соседями.
Все важные записи он делал не в телефоне, который мог подвести в самое необходимое время, а в блокноте. Записывал, и память вбивала данные сама в свою кладовую.
Закрыв глаза, Эдик пытался восстановить схему и рассуждал вслух:
– Граница рядом, мы поднялись вверх в горы и отошли немного в сторону вправо. Значит, надо идти влево по течению реки. Попытаемся уйти в обед, когда гаитяне будут отдыхать. В это время у них и птицы не летают. А пока займемся твоей ногой.
Алексей с уважением и надеждой смотрел на щупленького друга, от которого всегда отмахивался. Оказалось, что в этом тщедушном теле было больше духа, чем в его накачанных мышцах.
– Дыши и терпи, – сказал Эдик, ощупывая ногу Алексея, которая уже стала отекать. Вдруг сделал резкое движение, сильно развернув лодыжку в сторону. У Алексея потемнело в глазах, и одновременно послышался хруст и негромкий щелчок.
– Все, нога в порядке, – успокоил его Эдик, – давай зафиксируем банданой.
Солнце еще не достигло зенита, а гаитяне уже дремали. Видно, дежурили всю ночь около тарзанки, поджидая любителей экстрима.
Друзья, выждав время, тихо спустились к речке. Там они ускорили шаг, надеясь на то, что взяли правильное направление. Солнце, такое красивое на рассвете в горах, стало безжалостным. Почти слепые и глухие,
