Мемуары Эмани - Нина Алексеевна Ким
Свекор вздыхал:
– Уймись, молодые они. А ты не лезь к ним, хватит уже.
Дальше – больше. По утрам делают вид, что не видят друг друга. Вечером родители телевизор смотрят, а молодые на кухне сидят. Ребенок бегает из зала на кухню и из кухни в зал.
Надоела Жене эта свистопляска, домой идти не хочется. Стал на работе задерживаться, чаи распивать с дежурными медсестрами. Настя глаз не сводила с него. Выгнется лозой весенней и призывно улыбается. Стал он брать ночные дежурства и отговариваться от упреков жены:
– Некому ночью работать. У Лучникова жена на последнем месяце беременности ходит, у Бойко детей не с кем оставить. Сама знаешь, что не хватает врачей в больнице.
Каждое дежурство Настя рядом с ним, так и стали ночи вместе караулить. А дома все двери хлопали с такой силой, что маленькая Ирочка подскакивала от испуга.
Свекровь демонстративно переставляла кастрюлю с супом на другое место: ведь сноха не понимает, что суп может здесь скиснуть.
Галка заходила на кухню и замечала, что старуха опять сделала по-своему. Передвигалось в доме все: чашки, ложки, стулья, мебель. Круги нарезали с ненавистью и злобой.
А праздники в семье стали похожи на похороны. Это и вправду были похороны любви, надежд, человеческих отношений друг к другу. Никто не хотел сдавать своих твердых позиций, показывать слабость врагу.
Не мог Женя воевать ни на одной из сторон. Вон отец как сдал с того времени, как в доме начались боевые действия. А мать вообще разучилась улыбаться. Как сказать им, чтоб жили отдельно от него, единственного сына?
* * *
Когда умерла родная мать, отец приводил в дом разных женщин и говорил ему:
– Слушайся тетю Люсю, она будет жить с нами.
Женя радовался, что теперь и у них будет, как у друга Васьки. В доме чисто, на столе всегда, когда бы Женя ни приходил к ним, то пироги, то румяные блинчики, то оладьи. Его сажали за стол и кормили досыта.
Но тетя Люся у них долго не задерживалась, через несколько месяцев приходила другая.
Тетя Тамара отличалась от предыдущих, не сюсюкала с ним, разговаривала как со взрослым. Она поменяла постель на кровати и сказала:
– Переселяйся, теперь это твое место. Ты уже взрослый парень.
Женя не мог поверить, что будет спать на кровати. Иногда тайком, когда оставался дома один, прыгал с разбегу на пружины и кувыркался много раз. Потом поправлял матрас, сбившийся в сторону, подтыкал одеяло со всех сторон и натягивал выцветшее покрывало так, чтоб не было морщин.
– Мама, почитай мне эту книжку, – попросил он тетю Тамару в первый вечер, когда улегся на кровати. Она осторожно присела на край и начала негромко читать.
Теперь у них дома было так же, как у Васьки: по выходным на кухонном столе горкой румянились пирожки с разной начинкой, пахло борщом.
Окончив школу, Женя уехал в Иркутск. Поступил в мединститут и учился без отдыха. В конце каждого месяца он получал денежный перевод из дома – тридцать рублей. Стипендия и деньги родителей помогли ему безбедно продержаться пять студенческих лет. На последнем курсе он познакомился с первокурсницей Галочкой, взял над ней шефство, которое переросло в любовь. Нравилась ему черноглазая девочка выдержанным характером и немногословностью. Она не болтала о всякой бабьей чепухе, молча кивала, соглашаясь с ним. О себе рассказывала мало: приехала из Донецка, жила с матерью, отца нет.
Весной влюбленный по уши Женя сделал ей предложение, она согласилась. Свадьбу справили в комнате, которую им выделил студсовет. А через три месяца он ехал домой к родителям с молодой женой и дипломом врача. Женя уже знал, что в сентябре начнет работать врачом-стоматологом в небольшом городе Степногорске.
* * *
Шифоньер с разинутой пастью смотрел на Галю. Она пялилась в него. Пустые полки, ни одной вещи мужа, которые годами висели на плечиках.
Наспех одевшись, она помчалась в больницу. В кабинете главврача сидел его заместитель и копошился в бумах. Она рывком распахнула дверь:
– А где Евгений Петрович?
– Он здесь больше не работает, уволился по собственному желанию с переводом в Кокчетав. Вы разве не…
Не дослушав, Галя тихо вышла в коридор. Сидела долго, пока не вспомнила, что Ирина еще в детском саду.
Домой пришли поздно, старики подхватили внучку и повели на кухню.
Галина прошла в спальню и зарылась в постель, пытаясь ответить на вопрос, почему он убежал и ничего ей не сказал. Трус и предатель. Когда им стало так плохо вместе? Где он, с кем? Живой или…
Утром старики сидели молча в зале и смотрели на нее:
– Где Женя? Дежурство давно закончилось, а он не пришел домой.
Она с ненавистью окатила их ледяным взглядом и ушла на работу.
* * *
– Ну и что, хорошо тебе, Тамара, без сына? Ты не знаешь, где он, живой или… – Старик часто задышал и отвернулся.
К вечеру они пошли в больницу, надеясь застать его там. Услышав ответ заместителя, вышли в коридор и долго сидели на том же месте, где утром сидела сноха.
Как стало тихо в доме! Ходили на цыпочках, разговаривали шепотом. Тихо сказанные слова звучали громче, чем прежняя брань и крики. Даже Иришка приуныла и все поглядывала на дверь, ждала отца. А взрослые не отводили взгляда от телефона, должен же позвонить.
Через два месяца Галка поехала с дочерью к мужу. Хотелось спросить его: «Бросил меня с маленьким ребенком и еще стариков подарил в приданое! Как у тебя с совестью?»
Так и сказала беглецу, когда встретилась с ним.
– Думай, что хочешь, устал от ваших разборок. Да, плохо я поступил, а ты лицо женское потеряла! – отмахнулся муж от обвинений.
* * *
Судились-рядились, потом решили начать все сначала. Родителям Женя объяснил по телефону, что хотят жить своей семьей.
Галя устроилась на работу продавцом в книжный магазин, дочь определили в садик. Месяц спустя он шел домой с работы и мечтал, как выпьет стопку водки, поужинает и будет отдыхать. Сегодня была пятница.
– Женя, – услышал он голос отца и остановился. На скамеечке сиротливо сидели родители.
Мать плакала и твердила, что не могут без него жить, что все теперь будет хорошо. Отец молчал и переступал с ноги на ногу. Сын без слов взял чемодан и пошел вперед, не оглядываясь.
* * *
Быстро выпила почти все, подумала, сделала еще глоток и выдохнула привычно:
– За здравие!
