Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Известие о смерти Кристиана Мунка застало Эдварда в пригороде Парижа, Сен-Клу – там он создаёт одну из самых пронзительных своих работ, «Ночь в Сен-Клу», вопящую об одиночестве, пропитанную тоской и раскаянием.
«Я всегда ставил своё искусство превыше всего – и нередко чувствовал, что женщина была препятствием моей работе. – пишет Мунк в 1930-х. – Ещё в юности из-за зачатков болезней, унаследованных от отца и матери, я принял решение не жениться, я понимал, что вступить в брак будет преступлением». И дальше: «Страх перед жизнью обрушился на меня, как только во мне зародилась мысль, равно как и болезнь – как только я пришёл в эту жизнь. И то и другое я получил по наследству. Они настигли меня как преследовавшее меня несправедливое проклятие. И всё же у меня часто бывает такое чувство, что я не могу без этого страха – он мне необходим – и я не хочу лишиться его».
Итак, никакого брака, никакой семьи. При этом Мунк осознавал, что как раз таки женщины все годы вдохновляли его на творчество. «Именно благодаря женщине созданы многие мои лучшие работы».
Фриз жизни
Мотивы, волновавшие художника, складывались в своеобразную серию – сам Мунк позднее начал называть её фризом. «Фриз жизни», составленный из 22 картин, стал, пожалуй, главной мечтой Эдварда, но лишь пару раз ему удалось увидеть все эти работы собранными на стенах галерей. По идее Мунка, фриз должен был состоять из четырёх групп: «Любовь», «Расцвет и гибель любви», «Страх перед жизнью», «Смерть». Это целая «поэма о жизни, любви и смерти», замысел которой возник у Мунка ещё в юности. Он выставлял готовые картины по отдельности и надеялся собрать их вместе, так как они рассказывали цельную историю. Рождение неотделимо от смерти, любовь – от расставания, удовольствие – от боли. Эдвард Мунк ощущал вечную двойственность любого момента, и это отразилось в его творчестве.
«Как же сияют светлые краски на фоне тёмно-синего воздуха. И в это самое мгновение тысячи людей корчатся в схватке со смертью», – типичная запись в дневнике Мунка, кажется, ни на секунду не способного забыть о наказании и боли.
Идеальный фриз, по замыслу Мунка, выглядел бы так. «Любовь» – «Летняя ночь. Голос» (1896[76], Музей Мунка), «Поцелуй» (1892), где любовники сливаются воедино, стоя перед окном, – и как будто пожирают друг друга[77], «Мадонна» (1894, Кунстхалле, Гамбург), о которой будет сказано позднее, страшноватое «Влечение» (1896, Музей Мунка) и «Танец жизни» (1899–1900, Осло). «Расцвет и гибель любви» представлены мотивами «Пепел» (1895, Осло), «Вампир» (1893), для которого художнику позировала специально нанятая рыжеволосая модель; любопытно, что сам Мунк называл эту работу «Любовь и боль», а в «Вампира» её переименовал Станислав Пшибышевский, ставший, в свою очередь, моделью для следующего мотива – «Ревность» (1895). «Три возраста женщины» (1893–1894) из этой части фриза вдохновили Генрика Ибсена, наблюдавшего эту картину в Париже, на сочинение пьесы «Когда мы, мёртвые, пробуждаемся» (1899). Три героини сочинения Ибсена – Ирена, Майя и монахиня-сиделка – воплощают трёх женщин с картины Мунка – застенчивую юную, раскованную зрелую и бесплотную старую. Во всяком случае, так считал художник. Ещё две картины этой части фриза – «Меланхолия» (ок. 1891, Осло) и «Расставание», где любовники уже расстались, но от женщины к мужчине тянутся струны волос, не отпуская его[78].
Самые известные на сегодняшний день работы Эдварда Мунка составляют третью часть так и не сложившегося фриза (картины были проданы в разные коллекции, и собрать их на стенах одного музея не получилось) – «Страх перед жизнью». «Созревание», «Вечер на Карл-Юхан-штрассе, Осло» (1889, собрание Расмуса Мейерса, Берген) – шествие добропорядочных граждан, больше напоминающих привидения, «Страх» (1894, Музей Мунка) – тройной портрет самого Мунка, Станислава Пшибышевского и Дагни Юль, «Отчаяние» (1892, Музей Мунка), «Крик» (1893) и «Голгофа» (1900). Две из них требуют более подробного рассказа хотя бы потому, что «Крик» стал, что называется, частью общемирового культурного наследия, а «Отчаяние» служит ему идеальной парой, словно бы предваряя популярный сюжет (здесь Мунк, как считается, изобразил себя в виде человека в шляпе, демонстративно отвернувшегося от кровавых облаков заката).
«Крик» – из тех работ, которые хотя бы раз в жизни видел каждый. Видел или слышал? Многие утверждают, что крик зазвучал у них в ушах при первом же взгляде на пылающий яркими красками кусок картона (одна из версий была выполнена именно на картоне, пастелью и темперой), а после превратился в затяжную головную боль.
«Я прогуливался с двумя друзьями вдоль улицы – солнце зашло, небо окрасилось в кроваво-красный цвет – и меня охватило чувство меланхолии. Я остановился, обессиленный до смерти, и оперся на парапет; над городом и над чёрно-голубым фьордом, как кровь и языки огня, висят тучи: мои друзья продолжали свой путь, а я стоял пригвождённый к месту, дрожа от страха. Я услышал ужасающий, нескончаемый крик природы» (эти строки Эдвард Мунк пишет в Ницце, но вспоминает, скорее всего, родную Норвегию, точнее – Осгардстран, курортное местечко вблизи Кристиании, где художник сначала снимал каждое лето небольшой домик, а потом приобрёл его в собственность). Видел ли Мунк это красное небо в действительности или это плод его воображения?
Эдвард Долник, автор бестселлера «Похищенный шедевр, или В поисках “Крика”» пересказывает популярную версию о том, что Мунк стал свидетелем
