Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Один из любовников Дагни, великий шведский драматург Август Стриндберг так охарактеризовал её внешность: «Высокая, худая, измученная ликёром и ночными посиделками. Она говорит, растягивая слова, надломленным голосом, будто глотая слёзы. С ликом Мадонны и смехом, доводящим мужчин до безумия».
Рыжая Дагни, любительница абсента и талантливых мужчин, – совершенно мунковский тип, но не факт, что между ними была любовная связь. Мнения исследователей расходятся: одни утверждают, будто бы Мунк пережил страстный роман с Дагни, приведший в конце концов к дуэли между Эдвардом и Станиславом Пшибышевским, другие осторожно предполагают, что это была всё-таки дружба, пусть и с оттенком любви.
Они заново встретились в Берлине, где Мунка – вечного странника, то и дело переезжавшего из Парижа в Берлин, из Гамбурга в Копенгаген, из Любека в Прагу, – встретил более тёплый приём, чем на родине. Здесь его работы признавали (пусть и не все, и не сразу), их покупали, здесь жили друзья и благодетели Эдварда, которых у него, кстати говоря, было немало. Вообще, к славе Мунк двигался семимильными шагами, и даже безжалостная критика сослужила ему добрую службу: тот, кто приходил на выставку посмеяться, внезапно оказывался заворожён странной меланхоличной палитрой и втягивающей перспективой картин норвежского мастера. В Берлине начала 1890-х Мунк постоянно посещает знаменитый винный зал Тюрке, имевший прозвище «У чёрного поросёнка» (его придумал Стриндберг, заметивший, как похож шелестящий чёрный мешок, стоявший у входа, на хрюкающего поросёнка). Здесь собирались скандинавские эмигранты (главный из всех – Стриндберг) и их немецкие поклонники. Тем, кто считал, что северные люди сдержанны по своей природе, достаточно было заглянуть в «Поросёнка» на закате любого дня, чтобы убедиться в своей ошибке: страсти здесь бурлили такие, что и не снилось горячим латиноамериканцам! Заведение имело единственную комнатушку, главным украшением которой служил продавленный диван, где по легенде сиживал сам Гейне, а теперь на диване можно было лицезреть немецких поэтов Рихарда Демеля и Отто Эриха Хартлебена, немецкого художника Вальтера Лейстикова, норвежского писателя Гуннара Хейберга (впоследствии Мунк провозгласит его своим врагом) и других знаменитостей.
Среди завсегдатаев трактира особенно выделялись три «поросёнка» – как писал в рассказе[84], посвящённом Дагни Юль, Юрий Нагибин:
«В сизой мгле, наплывшей вдруг на знойную, чуть мерцающую, дрожащую прозрачность тифлисского летнего дня, в сизой слоистой табачной мгле “Чёрного Поросёнка” обрисовались три бледных, синюшно-бледных от дыма, вина и усталости мужских лица – Эдвард Мунк, Август Стриндберг, Станислав Пшибышевский».
Дагни появилась в «Поросёнке» благодаря Мунку. Именно он ввёл молодую норвежку, приехавшую в Берлин учиться игре на фортепиано, в этот опасный круг. Изначально, кстати, Дагни собиралась проследовать дальше, в Париж, но её принял в ученицы известный берлинский педагог, и она, на свою беду, передумала.
Стриндберг, которому тогда было 44 года, страстно влюбился в Дагни – и начал за ней ухаживать, позабыв о том, что у него уже имеется молодая любовница. Дальше мы опять же не можем поручиться за то, что случилось, потому что по одной версии фрёкен Юль стала любовницей Стриндберга, а по другой – отказала ему, так как он был для неё слишком старым и толстым. Как бы то ни было, спустя всего три недели после начала штурма красавицы Стриндберг возненавидел её, принялся всячески оскорблять, поносить, даже вроде бы собирался заявить в полицию, чтобы Дагни привлекли за проституцию. Если верить трёхчасовому фильму Питера Уоткинса «Эдвард Мунк»[85], то Стриндберг передавал Дагни из рук в руки другим мужчинам, уж так она ему надоедала. А Мунк примерно в то же время сделал портрет Августа Стриндберга, которым швед остался крайне недоволен. Во-первых, имя на портрете было написано с ошибкой – «Стинберг», во-вторых, по краю будущей литографии тянулась рамка из женских волос, да и обнажённую фигуру справа разглядел бы даже слепой. Стриндберг, как утверждает молва, пришёл на следующий сеанс с пистолетом, запретив художнику вольничать.
Пистолет в этой истории возникнет ещё не раз, но пока что утомивший всех Стриндберг, к счастью, покинул Берлин, а место его в «Поросёнке» занял Станислав Пшибышевский (1868–1927), польский писатель, музыкант и оккультист, произведения которого, по словам Жана Сельца, привлекали «своим смешением мистики и сатанизма». Владелец непроизносимой, полной шипящих звуков фамилии был тогда ещё молод и никому не известен (зато сейчас практически в любом польском городе найдётся улица Пшибышевского), он, по воспоминаниям Мунка, был «нервным и чувствительным», «с большим горящими глазами на бледном лице». Станислав (для друзей – просто Стах) писал на немецком, изучал медицину, был одарённым музыкантом, и, по собственному признанию, его эксцентричная интерпретация Шопена повлияла на мировую литературу сильнее его собственных произведений. Одну цитату Пшибышевского, впрочем, помнят многие – «В начале был секс». Станислав жил тогда с Мартой Фердер, у них родилось двое детей, а третья дочь появилась уже после свадьбы с Дагни. Именно по инициативе Пшибышевского вышла первая немецкая книга о творчестве Мунка, написанная Юлиусом Мейер-Грефе, в будущем – одним из выдающихся европейских историков искусства. Пшибышевский был страстным поклонником Мунка[86], а ещё он, конечно же, влюбился в Дагни Юль. «Она была свободнейшей из свободных, – говорил Станислав. – У каждого складывалось ощущение, что эта женщина изучила обман во всех тонкостях; мало того, быть обманутым ею представлялось наивысшим блаженством». Между Станиславом и Дагни вспыхнул бурный роман, изменивший судьбу сразу всех участников богемного кружка. Имя норвежской «мадонны» в разных источниках звучит по-разному: Дагни, Данья, Дуся, Душа или Духа (на польский манер). И точно такое же разнообразие встречается в рассказах, сплетнях и слухах о её взаимоотношениях с художником Мунком, драматургом Стриндбергом и писателем Пшибышевским. Одна из наиболее популярных версий воспроизведена в уже упомянутом выше рассказе Юрия Нагибина – что Станислав приревновал Дагни к Эдварду, с которым она беззастенчиво изменяла, и что поляк вызвал норвежца на дуэль:
«Произошла ужасная сцена, Пшибышевский грозил ей пистолетом и послал Эдварду Мунку вызов на дуэль. И распался берлинский кружок, нашумевший на всю Европу, Эдвард умчался в Париж, Стриндберг в Осло, Дагни с мужем нашли приют у её отца в Конгсвингере».
И далее:
«Пшибышевский решил пощадить человека, но убить художника и
