Америка выходит на мировую арену. Воспоминания президента - Теодор Рузвельт
Эти корабли едва успели. 3 ноября произошла революция. Практически все на перешейке, включая колумбийские войска, которые уже были там размещены, присоединились к революции, и кровопролития не случилось. Но в тот же день четыреста новых колумбийских солдат были высажены в Колоне. К счастью, канонерская лодка «Нэшвилл» под командованием коммандера Хаббарда почти сразу после этого достиг Колона, и когда командующий колумбийскими войсками угрожал жизни и имуществу американских граждан, включая женщин и детей, в Колоне, коммандер Хаббард высадил несколько десятков моряков и морских пехотинцев для их защиты. Сочетая твердость и такт, он не только предотвратил любое нападение на наших граждан, но и убедил колумбийского командующего отправить свои войска в Картахену. На тихоокеанском побережье колумбийская канонерская лодка обстреляла город Панама, в результате чего погиб один китаец – единственная потерянная жизнь во всем инциденте.
Никто, связанный с американским правительством, не принимал никакого участия в подготовке, подстрекательстве или поощрении революции, и, за исключением отчетов наших военных и морских офицеров, которые я направил в Конгресс, никто, связанный с правительством, ничего заранее не знал о предполагаемой революции, кроме информации, доступной любому, кто читал бы газеты и был в курсе текущих вопросов и текущих дел. Единодушным решением своего народа и без единого выстрела государство Панама провозгласило себя независимой республикой. Время колебаний с нашей стороны прошло.
* * *
Я был убежден тогда, и события, произошедшие с тех пор, более чем уверили меня, что для Соединенных Штатов было крайне важно – не только по гражданским, но и по военным причинам – немедленно установить легкое и быстрое сообщения по морю между Атлантикой и Тихим океаном. Эти причины были вызваны не только удобством, но и жизненной необходимостью и не допускали неопределенной задержки.
Действия Колумбии показали не только то, что отсрочка будет бессрочной, но и то, что она намеревалась конфисковать собственность и права французской компании Панамского канала. Доклад Комитета по Панамскому каналу Сенату Колумбии от 14 октября 1903 года в связи с предлагаемым договором с Соединенными Штатами предложил отложить рассмотрение вопроса до 31 октября 1904 года, когда должен был собраться следующий Конгресс Колумбии, поскольку к тому времени новый Конгресс будет в состоянии определить, не утратит ли по истечении времени Французская компания свою собственность и права. «Когда придет это время, – многозначительно заявлялось в докладе, – Республика без каких-либо препятствий сможет заключить контракт и будет находиться в более ясном, более определенном и более выгодном владении, как юридически, так и материально».
Голый смысл этого заключался в том, что Колумбия предложила подождать год, а затем принудить к конфискации прав и имущества французской компании, чтобы обеспечить получение сорока миллионов долларов, которые наше правительство санкционировало в качестве выплаты этой компании. Если бы мы сидели сложа руки, это, несомненно, означало бы, что Франция вмешалась бы, чтобы защитить компанию, и тогда у нас на перешейке была бы не компания, а Франция; и могли возникнуть серьезнейшие международные осложнения.
Все соображения международной морали и целесообразности, долга перед народом Панамы и удовлетворения наших собственных национальных интересов и чести побуждали нас к немедленным действиям. Я немедленно признал Панаму от имени Соединенных Штатов, и практически все страны мира немедленно последовали моему примеру. Государственный департамент немедленно заключил договор о канале с новой Республикой. Одним из выдающихся людей в обеспечении независимости Панамы и договора, который разрешил Соединенным Штатам немедленно построить канал, был М. Филипп Бунау-Варилла, выдающийся французский инженер, ранее связанный с де Лессепсом, а затем живший на Перешейке. Его заслуги перед цивилизацией неоценимы и заслуживают самого полного признания.
От начала и до конца наш курс был прямым и полностью соответствовал самым высоким стандартам международной морали. Критика этого может исходить только из дезинформации или из сентиментальности, которая представляет собой как умственную слабость, так и моральный выверт. Действовать иначе, чем я, было бы с моей стороны предательством интересов Соединенных Штатов, безразличием к интересам Панамы и пренебрежением интересами всего мира. В целом, Колумбия утратила все права на участие в проекте. Пожалуй, это недостаточно убедительно излагает суть дела: она действовала так, что уступка ей означала бы с нашей стороны ту преступную форму слабости, которая стоит на одном уровне со злом.
Что касается меня лично, если бы я колебался перед действием и заранее не сбрасывал со счетов шум тех американцев, которые сделали фетиш из нелояльности к своей стране, я бы счел себя заслуживающим места в аду Данте рядом с малодушным священнослужителем, который был виновен в «il gran rifiuto».
* * *
Факты, которые я привел выше, являются просто голыми заявлениями из протокола. Они показывают, что в основе было признание нашего права настаивать на свободном транзите, в любой наилучшей форме, через перешеек; и что к концу было не менее всеобщее чувство, что наш долг перед миром обеспечить этот транзит в форме канала – разрешение Панамериканского конгресса был практически мандатом на этот счет.
Колумбия находилась тогда под властью единоличного правительства, диктатуры, основанной на абсолютной и безответственной узурпации власти. Она горячо настаивала на том, чтобы мы заключили с ней соглашение, пока существовал хоть какой-то шанс на то, что мы изберем альтернативный маршрут через Никарагуа. Когда она подумала, что мы остановили свой выбор на ней, она отказалась выполнять соглашение, открыто надеясь захватить собственность французской компании за бесценок и тем самым задержать нас.
Это было чистой бандитской моралью. Колумбия достигла бы своей цели, если бы я обладал такими же слабыми моральными устоями, как те из моих критиков, которые заявили, что я должен был ограничиться слабой бранью и выжиданием, пока не упустит возможность действовать. Я и пальцем не пошевелил, чтобы подстрекать революционеров. Правильная аналогия совершенно другая: я просто перестал тушить революционные фитили, которые уже горели.
Когда Колумбия совершила вопиющее преступление против нас, я не считал своим долгом потворствовать ее преступлениям за наш счет, а также за счет Панамы, французской компании и всего мира в целом. В Панаме пятьдесят лет шло непрерывное кровопролитие и гражданская война, а благодаря моим действиям Панама пережила десять лет такого мира и процветания, каких она никогда раньше не видела за все четыре столетия ее существования – ибо в Панаме, как и на Кубе и в Санто-Доминго, это была акция американского народа, вопреки протестам так называемых апостолов мира, которая одна принесла мир. Мы дали народу Панамы самоуправление и освободили его от подчинения иностранным угнетателям.
Мы сделали все возможное, чтобы Колумбия позволила нам относиться к
