Казнь короля Карла I. Жертва Великого мятежа: суд над монархом и его смерть. 1647–1649 - Сесили Вероника Веджвуд
Один гражданский свидетель, Генри Гуч, дал показания, что беседовал с королем с глазу на глаз на острове Уайт во время переговоров в Ньюпорте и получил от него указания связаться с принцем Уэльским с целью набора войск. Мало что известно из того, что указывало бы на принадлежность Гуча к роялистам, и был ли он запуган, чтобы сделать такое признание, или он был провокатором, но то, что он сказал, было подтверждено в личной переписке короля, перехваченной во время ведения переговоров, которая также была представлена как доказательство.
Показания свидетелей исключали всякие сомнения в том, что король лично участвовал в войне и намеревался продолжать ее даже во время ведения переговоров в Ньюпорте. Наверное, они немного способствовали укреплению зыбкой решимости наиболее сомневавшихся убийц короля и произвели впечатление на публику, которая сумела пробраться в Расписную палату. Во всяком случае, некоторые газеты напечатали показания свидетелей целиком или частично.
Тем временем Высокий суд был приведен в замешательство двумя незначительными, но неловкими инцидентами. Офицер, выбранный командовать особой охраной лорда-председателя Брэдшоу, некий майор Фокс, был арестован за долги и помещен в тюрьму, откуда его пришлось спасать особым распоряжением суда. Это, естественно, дало всем роялистам и пресвитерианцам еще одну возможность поиздеваться над дурной репутацией суда и всех его офицеров.
Второй инцидент был более неприятным, так как продемонстрировал отсутствие единства среди уполномоченных судей. Двое из самых малозначимых из них – Джон Даунс и Джон Фрай – вступили в спор о Троице, который закончился тем, что Даунс открыто заявил в палате общин, что Фрай отрицает божественную природу Христа. Эта ересь, имевшая хождение в сектах, потрясла более консервативных пуритан, а ее распространение было тяжким преступлением. Когда Даунс обвинил Фрая, что тот придерживается этой ереси, к такому обвинению нужно было отнестись серьезно. Фрай, естественно, отрицал это, хотя путался в словах настолько, что это наводило на мысль, что он был неправильно понят. Его временно отстранили от участия в заседаниях палаты общин до проведения полного расследования, из чего логически вытекало, что он больше не мог быть одним из судей короля. Это было прискорбно, так как Фрай был одним из самых решительных и неугомонных членов суда. Но еще более неприятно было то, что во время такого важного дела, как суд над королем, один судья публично обвинил другого в скандальном и вопиющем богохульстве.
Тем временем в Лондоне и Вестминстере свободно распространялись памфлеты против суда над королем, варьировавшие от печатных версий официального протеста, поданного шотландцами в палату общин, и претензий священников-пресвитерианцев к Ферфаксу до сбивчивого бреда миссис Мэри Поуп, вдовы солевара, которая один или два раза уже осуждала политику армии в печати. В отличие от невнятной листовки, проданной ей «миссис Эдвардс, вдовой переплетчика в Олд-Бейли», эта словоохотливая женщина объявила о своем намерении лично вмешаться в судебный процесс и – если верить слухам – заявила, что осуждение короля совершенно невозможно, и она ставит 15 фунтов (несомненно, большая сумма для нее) на то, что Карлу будет возвращен трон в течение следующих шести недель.
Чтобы нейтрализовать более серьезные проявления неодобрения, Высокому суду правосудия была вручена петиция иного рода, в которой трое солдат дружественно заявляли о своей вере в полномочия судей короля и заклинали их не колебаться и «отомстить нашему главному тирану Карлу Стюарту и всем ему подобным бесчеловечным убийцам, которые уничтожали своих ближних без причины».
Роялисты когда-то верили, что каждый монарх в Европе поспешит на помощь королю Карлу, как только над его жизнью нависнет угроза. Но к этому времени их ожидания рассеялись. Они запустили слух, что королева Швеции готовит 10-тысячную армию на «14 высоких кораблях» с эквивалентной помощью из Франции и Голландии. Это была чистая небылица: о кораблях никто и слыхом не слыхивал. Единственной надеждой на горизонте роялистов был племянник короля принц Руперт. Бывший командующий кавалерией роялистов во время гражданской войны, он не так давно связал свою судьбу с судьбой принца Уэльского в Голландии. Там под его командование отдали полдюжины кораблей, переметнувшихся из английского флота, которые были в жалком состоянии и имели взбунтовавшиеся команды. Проявив свои обычные находчивость и энергию, принц Руперт восстановил на кораблях порядок и с помощью хорошо продуманного пиратства в малых морях и проливах, отделяющих Великобританию от Европы и Ирландии, увеличил их число. Приблизительно в это время его флот в количестве 14 кораблей покинул убежище близ голландского побережья и направился в сторону Ирландии, «гоня перед собой весь Ла-Манш». Но он ничего не мог сделать, чтобы оказать прямую помощь королю; о высадке в Англии не могло быть и речи.
Король Франции – или, скорее, его регенты, – когда замаячила тень суда, издал манифест, осуждающий кровожадных мятежников в Англии, но с той поры восстание в Париже заставило королеву-регентшу бежать из столицы с королем-ребенком. Правительство Франции было не в состоянии сделать еще какой-нибудь жест. По сообщениям английских газет, бунтовщики парижского Parlement установили свои знамена с надписями Salus populi suprema lex[8] в центре столицы. Во всяком случае, они взяли все под свой контроль, и Париж, осажденный королевскими войсками, был отрезан от новостей и снабжения из внешнего мира. Было очень холодно, а дров практически не достать. Изгнанная королева Англии в холодном и полупустом Лувре ждала вестей о своем муже в оцепенелом отчаянии.
В Голландии принц Уэльский, придя лично на заседание Генеральных
