Время собирать груши - Михаил Яковлевич Грушевский
Да, для пародирования нужен слух. Нужно себя слышать. Когда ты думаешь, что говоришь чьим-то голосом, ты должен самокритично к себе прислушиваться. А дальше, я думаю, уже есть даже момент какой-то технологии, потому что я знаю людей с идеальным музыкальным слухом, которые после бесконечного прослушивания, повторения, благодаря зеркальному копированию добивались определенной точности.
А вот если у человека нет никакой фишки ни в словах, ни в поведении – будет бездарная пародия.
Если у артиста есть слух, он пародию сделает. Приведу такой пример. Это был, наверное, 90-й год. Я участвовал в концерте в каком-то футбольном матче в манеже. Была зима, и в закрытом зале команды в межсезонье играли товарищеский турнир. А в перерывах, чтобы публику не терять, выступали артисты. Я выступал с номером «Политический футбол». Прошло просто на ура. А болельщики – это очень своеобразная аудитория: грубая, брутальная, наглая, немножко жлобская, будем так говорить. В общем, я с этой пародией на ура, просто свой в доску, и как бы про футбол, а я в футболе отлично разбираюсь, нашел к ним подход, и они меня овациями встретили. А после моего выступления вышел тогда начинающий певец Сергей Пенкин в ярком этом своем наряде. И он просто «не зашел». Он вышел, а зрители ему: «Да пошел ты!» Жуть… Просто прогоняют со сцены. И вот я в гримерке увидел плачущего Сергея. Сидит, просто горько рыдает. «Вот, козлы… Я же для них пою».
И я ему сказал:
– Сереж, давай так. Ты после меня выступаешь, и ты слышал, что они меня на ура принимают. А ты выйди и скажи: «А я не хуже Грушевского могу пародию показать».
– Как? Я никогда в жизни этого не делал.
– Прекрати, с твоим тембром, берешь и изображаешь Людмилу Зыкину. Спой «Оренбургский пуховый платок».
И он прямо в гримерке запел. Он понял задание и запел с интонацией Зыкиной, очень точно, с первого раза. И что вы думаете? Уже следующее выступление, а матчи шли подряд, тайм сыграли – и нам надо выступать. Зрители те же самые. И он выходит и, не давая им опомниться, говорит: «А я не хуже Грушевского сейчас вам покажу пародию». И спел, и они заревели от восторга. Потом уже его «Филингс» на ура прошел. Я понял по его вокальному диапазону, что для него это три копейки – показать интонацию певицы. Так что пародия – это и технология тоже.
Другое дело, что для меня пародия – это еще объем, это что-то личное. Неважно, Лещенко или Николай Николаевич Озеров. Или Николай Николаевич Дроздов. Когда ты с человеком общаешься, когда ты его видишь в поведении, даже иногда в быту, в ресторане, ты начинаешь его чувствовать, ты знаешь, что он должен сказать, какие фразы органичны для него, а какие чужеродны. Это очень важно!
Кстати, у меня тоже были музыкальные пародии. И в группе «Зигзаг», в которой я начинал, были преимущественно музыкальные пародии. Но я не идеально пою, у меня не идеальный музыкальный слух. Да, я музицирую, часто могу ошибаться или вообще соврать… Я могу простую музыкальную пародию сделать, но оперного певца я точно пародировать не буду, потому что я обязательно облажаюсь. Для меня важно не просто сымитировать голос. Текст нужен обязательно!
Вот, например, Лепса очень трудно пародировать. Для этого надо обладать силой голоса. Он ярок. Потому что если ты будешь пародировать Лепса и, условно говоря, фальшиво петь, то это будет жалкое зрелище. И текст! Пародия должна быть остроумной, узнаваемой по тексту. Я не воспринимаю пародии из серии: как бы Григорий Лепс спел прогноз погоды. Это неинтересно.
Раньше было много корпоративов, концертов, гастролей. «Заказники» всякие – этот термин был еще в советские времена. Были концерты афишные, а были заказные. И в праздники было до десяти выступлений в день. К концу я уже не понимал, где нахожусь. Приезжал в какое-то подмосковное НИИ, и мне казалось, что утром я уже здесь был. На 1 мая, 23 февраля, Новый год предприятия считали делом чести пригласить к себе артистов. Сейчас времена изменились, и такого количества выступлений нет ни у кого. И из нашего цеха человек пять назову, у которых ну очень много гастрольных поездок…
Дело тут не в переизбытке сатиры и юмора на всех телеканалах. Просто и в том же шоу-бизнесе активно гастролирующих исполнителей от силы человек двадцать. Лепс, Киркоров, Стас Михайлов – они собирают залы. Остальные поют по ночным клубам. Я и сам сегодня в большей степени шоумен-ведущий, нежели активно гастролирующий артист. Былые навыки не утрачены, выхожу в доме культуры в сборном концерте с каким-то номером. Могу насмешить и на стадионе, и на площади. Но мне больше нравятся камерные форматы – клубы. Мне комфортно, когда публика может выпивать.
Но при этом даже если ты делаешь музыкальную пародию, то, повторюсь еще раз, надо обязательно придумать литературную основу, текст, то, о чем ты шутишь. Вот Пенкин тогда просто спел. Но ему надо было завоевать публику. Он не пародировал, скорее это была имитация. Это была точная копия. А пародия – это… Как у Сан Саныча Иванова. Элемент литературной пародии в каждой пародии обязательно должен присутствовать. В любом случае. Даже если я пародировал Горбачева или Ельцина, это была литературная пародия. Ведь одно дело, когда ты повторяешь кого-то слово в слово, а другое – если ты делаешь пародию, ты должен препарировать его речь, манеру речи, построение фраз.
Меня часто просят: «Миш, спародируй кого-нибудь». У меня не бывает выходных. Сказать: «Слушайте, включайте телевизор, смотрите ролики в интернете. Там все мои пародии?» – я не умею так говорить. Для этого надо изображать сильно уставшего от жизни человека v типа бремя узнаваемости угнетает. Представьте такую ситуацию: незнакомый человек – инспектор ГИБДД. Он тебя остановил, может, у него есть к тебе какие-то претензии. Понятно, что ты не ехал по встречной полосе. Допустим, какой-то твой маневр не вписался в строгие рамки правил. Он к тебе подходит и говорит: «О! Вы же Михаил Грушевский? А можете сказать что-то голосом Винокура?» А ты: «Знаете что? Посмотрите в интернете, я лучше штраф заплачу». Это я смоделировал очень искусственную ситуацию. Если друзья или малознакомые люди просят меня как-то подкрепить то, что они меня узнали, просят рассмешить их, я только радуюсь. Хотя мне уже шестьдесят лет.
Также часто спрашивают, как долго живет номер, который
