Картинные девушки. Музы и художники: от Веласкеса до Анатолия Зверева - Анна Александровна Матвеева
Мадам Икс
Сарджент так никогда больше и не встретился с мадам Готро, но образ её временами возвращался к нему – беспокоил, как нерешённая задача или незакрытый гештальт. В 1901 году, работая над портретом дочерей преуспевающего арт-дилера Ашера Вернтхаймера, художник внезапно «роняет» бретельку на плечике одной из девушек (потом бретелька вернулась на место, но она падала – это подтвердил рентгеновский снимок, сделанный сотрудниками галереи Тейт).
Портрет «Мадам Икс» к началу века стал культовым – скандальную волну давным-давно смыло. В 1903 году появилась книга фотогравюр, сделанных с работ Сарджента, и многие, кто видел репродукцию «Мадам Икс», в голос называли портрет шедевром. Кайзер Вильгельм II придёт от него в полный восторг и напишет мадам Готро, чтобы она повлияла на Сарджента – пусть, дескать, уговорит его отправить картину на выставку в Берлин. Амели, тогда уже почти всеми забытая, согласится и напишет художнику – ах, если бы она сделала это девять лет назад! Тогда Сарджент был бы счастлив угодить ей, но теперь ответил сдержанным отказом – он за границей, всё это слишком сложно, и Берлин его не очень привлекает.
Тем не менее между 1906-м и 1913 годами Сарджент пишет три профиля Амели по памяти – этот рисунок сохранился.
Жизнь Амели после 1884 года разительно изменилась – и поначалу она считала главным виновником произошедшего Джона Сингера Сарджента и тот злосчастный портрет. Первое время ей действительно пришлось нелегко – привыкшая к поклонению, комплиментам, обожанию, она стала объектом насмешек и издевательств. Газеты несколько месяцев смаковали эту историю, и Красотке Готро, не пропускавшей когда-то ни одного бала или ужина, следовало тщательно выбирать, куда ей можно пойти, а где лучше не показываться. Сегодня любая инстаграмная девушка объяснила бы Амели, что разговоры и обсуждения, пусть даже хейтерские, лучше забвения и молчания, но тогда о таком подходе и речи не шло.
Амели пыталась на свой лад выправить ситуацию – решила организовать себе радикально новый имидж. Провела благотворительный концерт в пользу жертв эпидемии холеры, затея оказалась успешной, и мадам Готро вновь высоко подняла голову. Но, увы, её высоко поднятая голова и даже лебединая шея уже почему-то никого не интересовали – о портрете все вскоре забыли, а вместе с ним и о самой Амели. К такому она была не готова – зачем жить, если о тебе не говорят в колонках светской хроники?
Кто-то из близких посоветовал ей заказать портрет другому художнику, который преподнесет её красоту так, как надо. Амели нашла художника, имя которого история не сохранила, и попросила его сделать портрет в духе Гейнсборо. Ничем не примечательная картина не произвела впечатления на публику, в газетах о ней вновь не было ни слова, и работа канула в Лету.
Теперь Амели страстно искала внимания публики, которого еще недавно избегала. Она бывала повсюду, где было важно появляться, не пропускала премьер и светских приёмов – бесполезно! Муза Сарджента не волновала ни одного человека в Париже, а ведь ей уже было под тридцать! Мадам Готро решилась на серьёзный шаг и заказала новый портрет – да не обычный, а с изюминкой.
Гюстав Куртуа как раз искал модель для портрета, который можно будет отправить в Салон. Вроде бы схожая ситуация с Сарджентом, но на самом деле радикально иная – Амели настояла, что сама выберет и костюм, и позу, в которой её следует запечатлеть, и Куртуа согласился.
На мадам Готро – белое платье из мягкой органзы и кружев, в руках – шаль, на запястье – замысловатый жемчужный браслет. Снова профильное изображение и забранные наверх волосы, правда, голова повёрнута в другую сторону, – и бретелька вновь падает с плеча. Только теперь уже не случайно, а сознательно, расчётливо. Дебора Дэвис считает, что этот портрет был настоящим криком о помощи – посмотрите на меня! Говорите что угодно, только не молчите!
Работу Куртуа приняли в Салон 1891 года под названием «Портрет мадам Пьер Готро, жены банкира». Картина была удостоена разве что парочки вяло-хвалебных откликов.
Амели разочарована, смертельно обижена на весь свет. Других занятий, кроме как поражать публику и вести светскую жизнь, она не знала, благотворительность её больше не интересовала, отношения с мужем становились всё прохладнее. Дочь Луиза росла и хорошела на глазах, что тоже не добавляло мадам оптимизма. Она с подозрением относилась к новомодному искусству фотографии, поэтому сохранилось так мало её фото – некоторые исследователи считают, что лишь на одном, снятом в профиль, действительно запечатлена Амели.
Спустя восемь лет мадам Готро созрела для очередного портрета, заказав его Антонио де ла Гандара – он специализировался на знаменитостях. Гандара видел и «Мадам Икс», и работу Куртуа и решил сделать всё на свой лад (впрочем, профиль и алое ушко – на месте). Элегантный портрет (1898, частная коллекция), где Амели, повернувшись к зрителю спиной, любуется веером, заказчице очень понравился – он висел на стене её дома до последних дней жизни, а после того как Амели не стало, муж отправил его вместе с тем самым веером американским родственникам.
Широкими шагами приближался двадцатый век. Амели исполнилось сорок, она начала подкрашивать волосы и затягивать талию корсетом. Дочь вышла замуж за адвоката. С мужем мадам вскоре разъехалась – Педро всё чаще уезжал в Южную Америку, и даже в Париже они жили теперь в разных квартирах. Неизменным оставалось одно – желание удивить публику, поразить её своей красотой, спровоцировать всплеск внимания к себе. Портрет «Мадам Икс» уже давно считался шедевром, музеи умоляли продать его за любые деньги, и Амели, конечно, кусала локти – если бы она купила картину в 1884 году, если бы восприняла всю ту историю иначе, то могла бы получить свой кусок от пирога славы. Но теперь слава – и даже куда более приземлённая известность – шарахались от неё, как от зачумлённой. Амели позирует ещё двум достаточно известным художникам – Эдуарду Сэну и Пьеру Каррье-Белёзу, – но ей уже под пятьдесят, красота поблекла, и мастера бессильны что-то с этим сделать. В 1908 году одна из газет проиллюстрировала статью о грациозно стареющих женщинах портретом Амели кисти Каррье-Белёза – не о такой славе она мечтала! Вернуть бы тот проклятый год, когда Сарджент написал её портрет…
Раз в Каннах Амели случайно услышала, как её внешность обсуждают какие-то кумушки – слова
