Торжество самозванки. Марина Цветаева. Характер и судьба - Кирилл Шелестов
Мать Цветаевой умерла в 38 лет от туберкулеза, очень распространенного в ту пору. Сама она покончила с собой без малого в пятьдесят, не страдая никакими хроническими недугами, хотя невероятно много курила, и образ ее жизни трудно назвать здоровым. Ее дочь, проведшая долгие годы в лагерях, дожила до 62 лет, а сестра, несмотря на отбытые ею огромные тюремные сроки, дотянула аж до 98. Так что, если над женщинами в ее роду и тяготел какой-то рок, то, видимо, он по ошибке отправился в какое-то другое семейство и орудовал там.
С графским титулом тоже не все вышло гладко. Н.Громова пишет: «Сегодня мы знаем, что прабабушка Марины, Марианна Ледоховская, была дочерью участника восстания Костюшко». На самом деле, «мы» этого не знаем, возможно, это знает Н.Громова, но, как принято у «кирилловен», своих источников она не разглашает.
Громова не указывает ни чина, ни звания этого «участника восстания Костюшко», ни даже его полного имени. Между тем, Ледуховских в Польше имелось достаточно, и не все они принадлежали к шляхте, как, скажем, не все Чернышовы и Романовы в России являлись аристократами. При изучении дворянской линии Ледоховских обнаруживается, что прабабушка Марианна в нее не вписывается ни именем, ни датами жизни. С учетом недостаточности наших сведений, исключать такую возможность, конечно, не следует, но с уверенностью утверждать этого нельзя. Полагаться же на слова Цветаевой или «кирилловен» было бы весьма неосторожно.
В графское достоинство был возведен лишь один из представителей рода Ледоховских, причем, довольно поздно – в 1800 году. Его дочерью прабабушка Цветаевой не являлась.
* * *
В Польше – каждый граф, – язвительно замечал барон Вигель. И впрямь, по легкости, с которой подделывались в конце XVII – начале XIX века в Польше дворянские дипломы, страна могла соперничать только с Грузией, где несколько князей после громкого скандала в начале XIX века были осуждены за изготовление на продажу фальшивых княжеских грамот.
В конце XVIII столетия многие пронырливые жители Малороссии, только что присоединенной к России Екатериной, широко пользовались возможностью добыть недорого дворянские бумаги в Польше. Среди них, как известно, был и отец Гоголя, привезший из Речи Посполитой документы, подтверждающие его шляхетское происхождение, чем обеспечил своему знаменитому сыну сословные дворянские привилегии.
Бабушка Цветаевой, наверное тоже могла бы немного поиздержаться и обзавестись необходимыми бумагами, но она этого почему-то не сделала. Вероятно, не догадывалась, какую «надобу» в титуле будет испытывать ее тщеславная внучка.
* * *
Желание приобщиться к высшей аристократии в ряду слабостей Цветаевой представляется едва ли самой безобидной, даже милой. Подобным недугом страдали многие литераторы и в России, и в Европе. Своим «шестисотлетним боярством» гордился и Пушкин, что забавляло некоторых его титулованных друзей, а придворным давало почву для шуток по поводу его «негритянского аристократизма».
Даже Ленин, последовательный борец с сословными привилегиями, во всех документах твердо указывал: «потомственный дворянин», что со стороны вождя пролетариата было несколько смешно, учитывая, что дворянский титул выслужил его отец, чувашин по национальности, поднявшийся с самого низа.
В стихах своего первого, дореволюционного периода Цветаева часто описывает, как в нее страстно влюбляются знатные вельможи или генералы 1812 года, чуть ли не всей картинной галереей Зимнего дворца; лорд Байрон, и еще кто-то, важный, красивый и толстый, – простите, донельзя аристократичный.
Тоска в молодости ее посещала только «царская» или, на худой конец, «боярская», но уж никак не разночинная. Об этой ее причуде – изображать из себя мещанку во дворянстве, – знали многие, включая Анастасию. Одна из подруг ее юности вспоминала: «Марина почему-то восхищалась титулами, она и в князя Сергея Волконского из-за этого влюбилась.(…) Когда я забеременела, а мой муж был князем, она меня спрашивала: «Что чувствует человек, у которого в животе князь?». (В.Лосская, с.44).
Отсутствие голубой крови не давала Цветаевой покоя. Она пыталась восполнить ее недостаток своей высокой духовностью.
«Я – полнейшая демократичность тела (его требований) при полнейшем аристократизме души». (Запись от 21 марта 1919). Что ж, и скромно и достойно, а в отношении «демократичности тела» еще и справедливо. Привычка к гигиене у нее отсутствовала.
«Аристократ при всей своей безупречности может быть лишен личных черт, герой – всегда: я.»
Цветаева возвращается к этой теме вновь и вновь, – как человек трогающий языком больной зуб. В приведенной выше записи она явно имеет в виду себя, поэтому вместо того, чтобы написать «герой – всегда личность», ставит «герой – всегда я». Получается довольно комично.
«В аристократизме повинны предки, в героизме – собственная душа.
Аристократизм, это воздействие тела на душу: тонкость рук делает их нежными.»
Еще одна забавная обмолвка. У Цветаевой руки были грубыми, мужскими, а в своих стихах она неизменно изображала их тонкими, даже тоненькими. Например: «И опустились и повисли/ Две тоненьких моих руки».
«Героизм – воздействие души на тело: душа грубые руки делает нежными.»
Опять руки. Сколько досады они, должно быть, у нее вызывали!
«Аристократизм: тело, делающееся духом. Героизм: дух, делающийся телом.» (Записная книжка № 6, 1919 г.)
Все это – совершенно бесспорные истины, выраженные по-цветаевски экспрессивно. Дело лишь в том, что превосходство героизма над аристократизмом еще не делает Цветаеву героиней. И если аристократ духа (Цветаева) выше аристократа по крови (скажем, Волконского), то зачем же перед ним заискивать, придумывать бабушку-графиню, да еще и кичиться ею перед А.Тесковой, у которой такой бабушки не имелось и которая, несмотря на это, преданно многие годы помогала Цветаевой?
Не довольствуясь собственной бабушкой, Цветаева постоянно подчеркивала, что и ее свекровь принадлежит к старой русской аристократии. Елизавета Дурново, мать Эфрона, действительно была дворянкой по происхождению, однако ее семья относилась к захудалой, незнатной ветви известного рода.
* * *
Остается добавить, что у каждой десятой «кирилловны» в роду обязательно обнаруживаются «графья и князья». В. Лосская пошла дальше прочих и объявила, что по материнской происходит от одного из незаконнорожденных отпрысков Александра I, хотя наличие у императора других незаконных детей, кроме рано умершей Софьи Нарышкиной, историки считают вольным допущением.
Видимо, оскорбившись за кумира, другая «кирилловна» сообщила, что существуют документы, позволяющие считать Цветаеву по польской линии потомком Бонапарта. Самих документов она, правда, не привела, но они тут и не нужны. «Не может ученик быть выше учителя».
Глава десятая. Граф Монте-Кристо или обычный взяточник?
Кровных уз для Цветаевой не существовало. О старшей сестре
