Не померкнет никогда… - Александр Павлович Беляев
— А нашей Железной нет там? — спросил Косматых.
— Нашей не видно, — вздохнул Барбашов. — Может, она еще не вышла из окружения. А может, и вышла где-нибудь в стороне. Но другие-то дивизии есть. Значит, еще повоюем, черт возьми!
— Вы-то да. А я, видно, уж нет… — слабым голосом проговорил Клочков.
Все моментально обернулись к нему. Клочков тяжело дышал. Одной рукой он держался за раненый бок, другая безжизненно вытянулась на траве. Барбашов опустился возле него на колени. Попробовал посчитать у сержанта пульс. Пульса почти не было. Но Барбашов сказал уверенно:
— Потерпи, Федор Васильевич, малость. Еще сам за себя отомстишь.
Клочков не дал ему договорить. Он попытался взять Барбашова за руку, но не смог и болезненно поморщился.
— Нет, точно, отвоевался я. Кончаюсь, должно. Света не вижу. Крепко саданул меня фриц проклятый… И как это я недоглядел…
— Чаю бы ему крепкого с сахаром, — вздохнул Чиночкин.
— Что чаю! Водки стакан, — возразил Ханыга. — Или спирту… А то чай…
— Может, он есть хочет. У меня одна картошина осталась, — предложил Кунанбаев. Но ему никто не ответил.
Глаза у Клочкова закрылись. Он снова потерял сознание.
Барбашов встал.
— За дело, товарищи, — строго сказал он. — Косматых и Кунанбаев, готовьте носилки. А ты, Степан, отправляйся на разведку к реке. Выбери место для переправы и возвращайся обратно.
ЗА «ЯЗЫКОМ»
За рекой Лоша разведгруппы разошлись. Сержант Загуба повел свою самым левым маршрутом. Идти было трудно. Но разведчики спешили: им предстояло не только разведать маршрут, но и непременно взять «языка».
— Возвращаться рекомендую в темноте. Легче будет в случае чего отрываться с «языком» от противника, — напутствовал своих подчиненных Щука.
Загуба ответил коротко «Есть» и, экономя время, повел своих людей почти бегом, на ходу заламывая для ориентиров ветку деревьев, делая на стволах затесы.
Когда впереди послышался шум двигающейся техники, Загуба рассредоточил группу. Разведчик Крутко подполз к шоссе ближе всех. И залег, прячась в болотной траве. На него роем набросились комары. Крутко ненавидел этих тварей всей душой, проклинал их, но вынужден был терпеть, потому что лежал у самой дороги, по которой в обоих направлениях шли машины, пехотные подразделения гитлеровцев, прохаживались парные патрули. Причем совсем близко от него.
Сумерки сгущались медленно. И когда над болотом опустился туман, Крутко с таким наслаждением переполз в густые кусты можжевельника, будто это сулило ему избавление сразу от всех бед.
Вскоре просветов между деревьями не стало видно. Неподалеку ухнул филин. Крутко быстро выбрался на обочину и, не обнаружив фашистов ни справа, ни слева, переполз через дорогу. У него не было времени оглядываться на своих товарищей, но он твердо знал — они все тут, рядом, и решительно пошел вперед. Группа должна была продвинуться до полосы, которую патрулировали танки противника. Эта полоса на карте командира взвода была нанесена жирным прерывистым пунктиром. На эту линию Загуба указывал несколько раз и, объяснив бойцам задание, полученное от командира батальона, повторил:
— Мы не уйдем, пока точно не узнаем, где тут немцы стоят и где они тут ходят.
Последнее означало, что на той же карте были болота, овраги, густой дубовый лес, по которым техника врага не могла продвигаться. Разведчикам следовало уточнить маршруты движения и патрулирования. Сержант Загуба — такой же рослый и плечистый, как и Крутко, слова выговаривал медленно и подбирал их не очень складно. Но каждый боец, уходивший в эту ночь с ним на задание, знал, что Загуба свою задачу выполнит, даже если для этого понадобится залезть в логово к самому черту.
Крутко нашел танковую колею. Ока тянулась вдоль опушки по мокрому, заросшему осокой лугу. Разведчик пощупал след рукой — торфяник мягко проминался под его загрубевшими пальцами. Прислушался. Шум доносился только с дороги. Крутко вернулся назад, нашел Загубу и доложил:
— Танковый след тянется по самому краю болота.
Загуба разделил группу на две части, одну послал по следу вправо, другую — влево.
— Двигайтесь по следу, пока не определите место стоянки. Увидите танки — поворачивайте назад. Соберемся вместе, тогда сообразим, что делать дальше! — приказал он.
Сержант с четырьмя разведчиками пошел по следу влево. Трое бойцов вместе с Крутко поползли в противоположном направлении. Ползли недолго и раньше, чем что-либо увидели, услышали чужой говор. Крутко и все, кто был с ним, прижались к земле. Ситуация, в общем-то, была для них уже знакомая. Уже не раз они вот так затаивались в двух шагах от врага. Но разведка во многом — то же, что и охота. Всякий раз волнует по-своему, всякий раз полна самых острых неожиданностей, и разведчики волновались. Обстановка вырисовывалась постепенно, и прошло не менее получаса драгоценного ночного времени, прежде чем они разобрали, что впереди стоит небольшое танковое подразделение. Непонятным осталось другое: почему оно стоит. Для заправки? Но в подразделении не слышалось никакой суеты. На отдыхе? Но какой мог быть отдых в трех-четырех километрах от места боя. Крутко не мог обсудить этот вопрос со своими товарищами. Объясняться он мог только жестами, да и то в том случае, если товарищ лежал рядом и можно было, дотронувшись до его плеча, в следующий момент указать рукой направление, в каком надо кому-то из них двигаться. Опытный, видавший виды Крутко поступил именно так и на этот раз. Он решил взять все на себя. И, придавив локтем товарища к земле, пополз вперед.
Крутко облюбовал стоявший на отшибе танк и вскоре уже лежал под его днищем. А часового не было. То ли немцы (как назло) на этот раз вообще не выставили охрану, то ли их патрульные бродили где-то на противоположной опушке, но только время шло, а вблизи облюбованного разведчиком танка по-прежнему никто не появлялся. Крутко, тяжело отдуваясь и кляня гитлеровцов на все лады, вылез из-под танка и взглянул на стальную махину со стороны. Взглянул и — обомлел. На фоне облаков, за которыми пряталась луна, он четко увидел поднятую кверху крышку башенного люка и рядом — танкиста в шлемофоне.
«Так вот где их охрана!» — мелькнула у разведчика догадка, и он еще плотнее прижался к торфянику. Теперь Крутко весь превратился в слух. Он привычно определил, что по дороге по-прежнему интенсивно движутся машины, что танкист, привалившийся к крышке люка, спит и даже время от времени сладко похрапывает. И потому, что лес вокруг был совершенно безмолвным, Крутко понял, что и остальные гитлеровцы тоже, наверно, спят. И тогда в голове у него созрел дерзкий план. Крутко сел и, стараясь не дышать, чтобы не выдать себя
