Театр и военные действия. История прифронтового города - Валерий Альбертович Ярхо
Через восемь дней – 23 января 1944 года – состоялись выборы, которые, судя по газетным отчетам, прошли организованно, так сказать, в плановом режиме. Дисциплинированные избиратели, которых две недели кряду в газетных статьях усердно наставляли, как именно им следует поступать и как себя вести на избирательных участках, явились голосовать ни свет ни заря. Так тогда было принято, чтобы про нерадивого избирателя власти чего худого не подумали. До открытия участков люди толпились перед запертыми дверями, терпеливо ждали, «когда пустят».
Как только в 6 часов утра двери участков распахнулись, избиратели спешили получить бюллетени, чтобы немедля поставить галочку там, где надо, и опустить бумагу в щель урны, тем самым отдав свои голоса кандидату от нерушимого блока коммунистов и беспартийных, конкурентов у которого не было.
Товарищ Шверник был избран депутатом с ошеломительно успешным результатом, не дотянув до 100 % голосов лишь какие-то там жалкие десятые доли процента. Впоследствии, уже волеизъявлением депутатов, Николай Михайлович Шверник был избран на пост Председателя Президиума Верховного Совета РСФСР. Не шуточки!
Коммерческая составляющая
Примерно в те же дни, когда состоялись выборы Николая Михайловича Шверника в депутаты Верховного Совета РСФСР, в стране произошло очень важное событие. Можно даже сказать, несравнимо более важное, чем все эти декоративные якобы выборы без выбора.
В январе 1944 года состоялось совещание руководящих работников наркоматов, на котором член Политбюро ЦК ВКП(б), заместитель председателя Совета народных комиссаров[246], нарком внешней торговли и прочая, прочая, Анастас Иванович Микоян, выступив перед собравшимися, сообщил о том, что в ЦК ВКП(б) состоялся обмен мнениями по экономическим вопросам. В результате этого обсуждения выяснилось, что карточная система, введенная летом 1941 года, дала возможность рационально и экономно распределять продовольствие. Но вместе с тем были отмечены и отрицательные тенденции ее функционирования. На третьем году действия тотального нормирования отпуска товаров и продовольствия выяснилось, что многие люди, имея деньги, не могли приобрести что-то нужное им без карточек, ордеров и прочих разрешительных документов или удостоверений. Тем самым снижалась заинтересованность людей в заработке. У частных лиц скапливалась денежная масса, столь необходимая для увеличения денежного оборота в государстве. Назрела необходимость восстановить равновесие между доходами, получаемыми трудящимися, и их расходами. Нужно было ликвидировать «застой» наличности.
Прежде всего это касалось военных. Во время войны тем из них, кто находился непосредственно в зоне боевых действий, полагались повышенные оклады, подъемные и прочие выплаты. Устанавливались премии за количество боевых вылетов, за сбитый самолет выплачивали тысячу рублей, за подбитый танк пятьсот рублей. Рядовым, сержантам и старшинам платили хорошие премии за качественный ремонт и эвакуацию поврежденной техники с поля боя, ремонт артиллерийских орудий, автомашин и самолетов[247]. При этом военные не имели карточек, и им со своими деньгами практически было нечего делать. В военторговских заведениях прифронтовой полосы много не потратишь. Семейные офицеры пересылали свои аттестаты домой, и их родственники получали деньги за них, но потратиться могли, лишь «отоваривая» свои карточки.
Приобрести что-то без карточек можно было только у частных лиц, в большей или меньшей степени вовлеченных в дела «черного рынка» – не контролируемой государством стихии коммерции, с существованием которой приходилось мириться. За годы войны черный рынок превратился в параллельную реальность. Дельцы черного рынка имели возможность обходить советские законы, пуская в ход золотой ключик подкупа, которым открывались двери кабинетов начальства. Их коррупционные связи стали особого рода товаром, которым торговали, предлагали свои услуги в качестве посредников, для «решения вопросов с властями».
В подтексте всех доводов, приведенных Анастасом Ивановичем на совещании руководства наркоматов, имелась в виду политическая и экономическая необходимость перехватить инициативу коммерции у черного рынка, корнями проросшего в госструктуры, разлагая их перерожденчеством[248].
В связи с этим предполагалось открыть так называемые коммерческие магазины, рестораны и иные заведения, где торговля велась бы без карточек, по ценам примерно таким же, как и на колхозном рынке.
Наркомы поддержали предложение Микояна, и вскоре было принято решение Совета народных комиссаров СССР об открытии магазинов, свободно продающих продовольственные товары по коммерческим ценам. Первые 20 таких торговых предприятий начали работать в Москве 15 апреля 1944 года. В них без карточек продавались рыбная и мясная гастрономия, свежее мясо, масло, вина и другие продукты, цены на которые значительно превосходили те, по которым приобретали «нормированные» товары. Килограмм сахара-песка в коммерческом магазине стоил 75 рублей, сливочного масла – 100 рублей, говядины – 45 рублей. Это считалось «очень задорого», но даже при этих ценах желающих купить продукты оказалось больше, чем предполагали изначально[249].
Удачный опыт в этой области был повторен в Ленинграде[250], а потом еще в нескольких крупных городах Союза. Следом появился коммерческий общепит – открывались рестораны, кафе, чайные, рюмочные и пивные. В результате очень скоро возникла весьма внушительная многопрофильная торговая сеть, управлявшаяся организацией, называвшейся «Главособторг».
Устроиться на работу в систему «Главособторга» хотя бы дворником для простого советского человека считалось большой удачей. Но, как водится, «пирожков на всех не хватало», а потому подавляющее большинство советских граждан входили в коммерческие заведения как покупатели. Если было у них на что покупать по тем ценам. Те же, у кого в карманах было негусто, ходили туда, чтобы просто посмотреть на витрины. Несытому человеку там было на что глянуть!
Молодые кадры
По мере того, как промышленность страны наращивала темпы роста, Коломзаводу пошли заказы на оборудование для доменных печей, чугуновозы, конвекторы для Магнитогорского металлургического комбината, где строили самую большую в Европе доменную печь № 6, для домны в Алапаевске, новых металлургических производств, создававшихся в Казахстане и Узбекистане.
В 1943 году Коломзавод изготовлял оборудование прокатных станов и сталеразливочные ковши для поднимавшегося из руин сталинградского завода «Красный Октябрь». После освобождения Донбасса пришел черед оборудования для возрождавшихся угольных шахт.
За годы войны в Коломне возникло и несколько совсем новых предприятий. По решению ГКО СССР от 11 апреля 1942 года, в Коломне на территории ГАРОЗ им. Ворошилова, эвакуированного осенью 1941 года в Красноярск, было развернуто Специальное конструкторское бюро гладкоствольной артиллерии и при нем опытное производство. Там собрались специалисты Ленинградского завода № 7 и киевского завода «Арсенал», которые занимались разработкой минометов.
По программе ленд-лиза[251] из США доставляли автомобили-вездеходы марки «Додж», производимые фирмой «Крайслер», и машины того же класса «Виллис», выпускавшиеся компаниями «Форд»[252] и «Виллис». Их переправляли морем, в разобранном виде, как комплекты деталей. Так удобнее было перевозить. Больше входило в обычные трюмы.
После разгрузки судов дощатые контейнеры[253] с частями кузовов, двигателями, мостами, шасси и всем прочим[254] везли по железной дороге к местам сборки.
Как раз напротив проходных ГАРОЗ было «кольцо» ветки, отведенной от основной железнодорожной магистрали. Там комплекты разгружали на открытой площадке рядом с поселком Бочманово[255], контейнеры вскрывали и приступали к сборке армейских вездеходов, получивших обиходное прозвище «джип».
Были и другие предприятия, меньших размеров, но работавшие по законам военного времени. То есть работа-то в городе была, но штука в том, что не всякий мог работать. Перед многими семьями встал вопрос: кому идти устраиваться? Вернее сказать, никаких особенных вопросов и не было.
Из домохозяйки с малыми детьми на руках какой работник? Из стариков тоже – не всякий мог уже встать к станку или верстаку: зрение, спина, ноги да и руки тоже были уже не те. Мужчины же были либо на фронте, либо эвакуировались со своими предприятиями. Так кому же идти-то? Вот и пошли оформляться на работу старшие сыновья да дочери. Подростки. Мальчишек и девчонок 13–15 лет охотно брали на работу учениками, а потом, после того как они маленько подучатся (учиться им приходилось быстро), юных рабочих «переводили на разряд».
Несовершеннолетние токари, слесари, шлифовщики и фрезеровщики тогда составили немалую часть трудовых коллективов. Мальчикам и девочкам приходилось рано взрослеть,
