Театр и военные действия. История прифронтового города - Валерий Альбертович Ярхо
Убитого дезертиром лейтенанта Хохлова, участника рейда по немецким тылам в ноябре 1941 года, хоронили со всеми почестями – с выносом знамени, прощальными речами, почетным караулом товарищей-сослуживцев, салютом над могилой на Петропавловском кладбище.
Места погибших, ушедших на фронт или откомандированных сотрудников-мужчин повсеместно стали занимать женщины и девушки. Первой коломенской «милиционершей» стала Антонина Зайцева, а летом 1942 года и в ряды коломенских милиционеров влилось уже солидное женское пополнение. Приказом № 1114 УНКВД по Москве и Московской области от 4 августа 1942 года в ряды коломенских милицейских работников зачислили восемнадцать девушек[234]. Вооруженные винтовками, а позже револьверами девушки в милицейских гимнастерках и синих беретах со звездочкой патрулировали улицы города. Службу они несли исправно, справляясь не хуже мужчин, поддерживали порядок в очень непростое время, когда на руках у людей появилось много оружия, а война, обострив инстинкты, девальвировала ценность человеческой жизни.
Возрождение завода
В 1942 году в Коломну из Кирова вернулась небольшая группа рабочих, инженеров и техников, до войны занятых на производстве дизелей. Для коломенских «дизелистов» никакого дела в Кирове не нашлось, а потому, когда после зимнего контрнаступления под Москвой фронт немного отодвинули от столицы[235], было решено вернуть их в Коломну, где они должны были заново восстановить серийное производство дизелей.
Конечно, Коломенский машиностроительный завод был не тот, что до войны. После эвакуации предприятия в Киров осталось только 8 % рабочих, кое-что из старого оборудования при минимуме запасов материалов и топлива. Собственно, в Коломне оставили то, что не поместилось в эшелоны и что сочли нецелесообразным тащить с собой за 700 верст. Но завод не встал! Ремонтировались прибывавшие с фронтов танки и самоходные установки. Производился большой объем заготовок боеприпасов – точили корпуса минометных мин, авиационных бомб, ручных гранат. Изготавливали шанцевый инструмент и много всякой другой военной «мелочевки», без которой невозможно полноценное воинское снаряжение. Работать пошли многие из тех, кто до войны «вышел на пенсию». Насидевшись на иждивенческих нормах выдачи, пожилые рабочие были рады «тряхнуть стариной», чтобы получать рабочие карточки и заработок, гораздо больший, чем их пенсии.
В августе-сентябре 1942 года в город стали прибывать эшелоны эвакуированных работников машиностроительного завода из Ворошиловграда, в июле 1942 года занятого немецко-фашистскими войсками. Прибывавшие в Коломну ворошиловградцы изначально размещались в стенах Зимнего театра. Там, при театре, был устроен санпропускник, в котором все приезжие проходили первичную санобработку[236]. Избавившись от вшей и отмывшись, люди какое-то время оставались в театре, дожидаясь распределения на работу и получения ордера на вселение. Большинство из них были направлены на Коломзавод[237], и их размещали в квартирах домов, принадлежавших коломзаводскому ЖКО, выдавая ордера на жилплощадь, оставшуюся после уехавших в Киров, исходя из установленной нормы квадратных метров на человека[238].
Но заводского «жилого фонда» на многих не хватило, поэтому пришлось «уплотнять частный сектор», подселяя эвакуированных в домовладения на улицах вблизи завода, в районах Митяево, Боброво и Бочманово, большей частью застроенных одноэтажными частными домами.
Для эвакуированных с оккупированных территорий заводские вакансии оказались спасением! Чужбина она и есть чужбина. Хотя бы даже и советская. Работа на заводе давала карточки, деньги, право на жилплощадь, питание в заводских столовых, поддержку профкома и многое, многое другое, что в то тяжелое время позволяло выживать. Именно так – выживать. Реалии существования были таковы.
Для того чтобы как-то обустроить быт людей, вынужденных обстоятельствами бросить свои дома и большую часть имущества, дирекция завода и партийный комитет обратились к Немову с просьбой «по мере возможности помочь приезжим с обстановкой квартир». Семьям эвакуированных отдали столы, стулья и прочее, что могло сгодиться, подремонтировав ту мебель, которую еще в июне 1941 года вывезли из ДК и свалили на площадке Летнего театра. Все это отдавалось совершенно безвозмездно.
Прибытие ленинградцев
Тогда же, летом 1942 года, в цехах эвакуированного Коломенского патефонного завода разместилось производство вывезенного из Ленинграда завода им. Ф. Энгельса. В Коломну приехало немало ленинградцев, которых принимал старый Зимний театр. Его директор, уже поднаторевший в администрировании военной поры Василий Васильевич Немов, в своем дневнике записал:
«В 1942 году Зимний театр принял в свои стены эвакуированных ленинградцев-блокадников и ворошиловоградцев, проходивших санобработку и ожидавших распределения на место жительства. Эвакуированные работали на возрожденном Коломзаводе. Коломенцы их принимали в своих домах по-братски, как дорогих гостей. Но находились и такие, которые ходили к эшелонам эвакуированных, меняя “хлеб на лаковые туфли”».
То есть были и такие, кто решался нажиться на чужом горе, выманивая у голодных людей последнее. Самое ценное, захваченное с собой из дому, им приходилось отдавать фактически за бесценок тем, у кого было лишнее. Откуда бралось «лишнее» при тотальном распределении и нормировании? Об этом Василий Васильевич Немов умалчивает. Но ведь не зря же сложилась поговорка: «Кому война, а кому мать родна». Были и такие, и в немалом количестве. Настолько немалом, что стали узнаваемыми персонажами кинофильмов военной поры. Такими, как незабвенный товарищ Еропкин, заведующий базой Горторга в фильме «Близнецы». Над такими еропкиными даже находили силы смеяться. В кино Еропкин «погорел» на ревизии. Ну, так то ж кино! В жизни, как в кино, нечасто получается. Да и потом… На место «погоревшего» Еропкина приходил другой, такой же, а то и хуже: хитрее, осторожнее, изворотливее прежнего.
Сами ленинградцы были далеко не в восторге от города, работы и людей их принимавших. В дневниках оставшегося в Ленинграде Владимира Фокина, которому в 1942 году исполнилось 30 лет, упоминается отъезд в Коломну его знакомых и их письма, присланные из Подмосковья. Вот что записал Владимир 10 сентября 1942 года:
«Завод им. Энгельса эвакуировался в Коломну, расположился там на граммофонной фабрике. Алексей Ильич прикладывает все усилия, чтобы уехать туда».
Спустя полгода новое упоминание об уехавших:
«10 февраля (1943 год.) От Алексея Ильича получили письмо, он живет в Коломне. Пишет, что жить там голодно, да к тому же и скучно. Завидует нам с Марусей. Откровенно говоря, нам многие завидуют, т. е. нашей жизни, и те, кто живет в Ленинграде, и вне его».
Вот так, несколько неожиданно. Хотя, правду сказать, этот самый неведомый нам Алексей Ильич был не более чем откровенен. Как и чем тогда жил город? Что ж, к нашим услугам свидетельство того, кто видел все своими глазами. Среди прочего стал Алексей Ильич свидетелем катастрофы, нагнавшей страху на город, ставшей источником новой волны слухов и почвой для военной мифологии.
Катастрофа в Подлипках
В сентябре 1942 года Коломна оказалась на грани страшной катастрофы, но, сколь ни странно, горожане почти не заметили случившегося. Воспоминания о взрыве склада боеприпасов, расположенного всего в километре от городской окраины, туманны, расплывчаты и коротки. Живший в Песках на своей даче художник Лансере записал в дневнике:
«В субботу, 12 сентября, большой пожар и взрыв где-то за Коломною. Смотрели с поля».
В свою очередь Василий Васильевич Немов так же немногословен. В своих записках он только отметил, что где-то за городом слышались взрывы, стрельба, и по городу пошел слух, что под Коломной высадился немецкий десант, с которым ведут бой.
Из всех свидетельств наиболее подробно об этом происшествии рассказывает Дмитрий Петрович Власов, который был в военное время начальником коломенской городской пожарной охраны. С его слов, взрыв грянул около семи часов вечера, как раз в тот момент, когда Дмитрий Петрович проводил инструктаж подчиненных. Рвануло совсем близко: от коломенской городской пожарной части до Подлипок, где находились склады, было менее километра. Когда в Подлипках что-то взорвалось, дом пожарной части зашатался, и по его крыше часто забарабанили осколки.
Прибывшим на место происшествия пожарным открылась картина разорения. Горели деревянные склады, вернее то, что от них оставалось. Особую опасность представляли открытые штабеля мин, которые от жара стали рваться.
Оценив опасность, Власов приказал бороться с огнем, не допуская его к складам взрывчатки. Если бы взорвались они, то от Подлипок ничего бы не осталось, да и старой части города тоже перепало бы немало!
Не обращая внимания на рвущиеся мины, пожарные раскатали рукава
