Вселенная русского балета - Илзе Лиепа
Так случилось, что маленькая Рая в буквальном смысле воспитывалась в доме Елизаветы Гердт, которая полюбила ее как родную дочь (своих детей у Гердт не было). В этом доме она много читала или же слушала беседы гостей Елизаветы Павловны о живописи, о музыке, о балете. А среди гостей были Корней Чуковский, Ираклий Андроников, Генрих Нейгауз… цвет отечественной интеллигенции. В письме к мужу, дирижеру Александру Васильевичу Гауку, Елизавета Павловна умиляется маленькой Стручковой: «Ты бы видел ее чистые глаза! Все гости в нее влюбились. Когда я укладываю ее спать, она в минуту засыпает, а утром – не разбудить. Талантливый ребенок жаждет красоты, и как это трогательно…»
Бывало, у них случались разногласия. В этом случае принципиальная Елизавета Павловна на листе бумаги рисовала кошку с поднятым вверх хвостом и подписывала: «Дипломатические отношения прерваны». А Стручкова в ответ мчалась на почту, искала открытку с голубками и отвечала: «А может быть, восстановим?» Согласитесь – прелестно…
В первых классах балетной школы Рая Стручкова встретила свою большую и единственную любовь на всю жизнь. Она сидела за одной партой с белокурым мальчиком Сашей Лапаури, и все девять лет в училище они были неразлучны. Во время войны вместе были в эвакуации – училище отправили в маленький городок Васильсурск Нижегородской области. В течение двух лет будущие артисты сами занимались хозяйством – девочки готовили на кухне, мальчики кололи дрова и топили буржуйку. В комнате освободили маленькое пространство, устроили балетный класс и продолжали заниматься. Однажды, играя в прятки, Саша Лапаури признался Раечке в любви. Она взволнованно произнесла: «Я тоже…»
В 1944 году, окончив школу, они пришли в Большой театр, решив, что через год поженятся. Уже тогда они много танцевали вместе, а позже у них сложился большой концертный репертуар.
Однажды, в канун нового 1945 года, Стручкова и Лапаури участвовали в концерте. В те голодные годы за концерт платили самым дорогим – буханкой хлеба, мешочком крупы… Возвращаясь вечером после выступления, они поняли, что до полуночи не успевают домой – в Козицкий переулок. Сели на лавочку возле памятника Пушкину, достали пакетик с конфетами-подушечками и заработанную буханку, посмотрели в глаза друг другу – и встретили Новый год, представив, что липкие конфетки и есть самое настоящее новогоднее шампанское. Вот так для них настал незабываемый победный год.
Раиса Стручкова окончила хореографическое училище в один год с Майей Плисецкой. Они учились в одном классе, но какие же разные балерины, и обе – удивительные! Стручкова в кордебалете не стояла, как только пришла в Большой театр – стала танцевать «двойки» или небольшие сольные отрывки. Ее заметили сразу – отметили и легкую манеру танца, и идеальное сложение. Она была красива: очаровательное лицо с большими глазами, пропорциональное тело с женственными линиями, изящные и сильные ноги с выразительной стопой, что для балерины очень важно. Танцевала Раиса прекрасно, обладала летящим прыжком. Ей особенно повезло: окончив школу по классу Елизаветы Павловны Гердт, в театре она осталась в ее же заботливых и требовательных руках. По прошествии многих лет, сидя в своей грим-уборной, она скажет: «Какое счастье, что мы прошли такой долгий путь вместе с моим педагогом!.. Здесь готовилась к спектаклю и репетиции я, напротив – Маечка Плисецкая, а вот это было место Елизаветы Павловны Гердт. И тут после спектакля мы досконально разбирали каждый кусок, каждую вариацию, каждый выход. Это было очень требовательно, очень профессионально, и заставляло нас бесконечно работать и совершенствовать себя… А еще я навсегда запомнила наставление моего великого педагога: не расплескай душу».
От Гердт Раиса Степановна переняла особое достоинство, особую внутреннюю строгость к себе, добавив к этому свой лучезарный, дивный, жизнерадостный характер.
Когда-то Гердт сказала ей, почти девочке:
– Стручок, готовься к пенсии.
– Как же так, Елизавета Павловна, я ведь только пришла?
– Начинай готовиться, потом поймешь.
Первой серьезной партией в Большом театре для Раисы Стручковой стала Лиза в балете «Тщетная предосторожность». Ее партнером в этом спектакле был танцовщик, а впоследствии прославленный педагог Асаф Мессерер. Партия Лизы ей очень шла, и Уланова, посмотрев дебют, произнесла: «Вот и появилась смена».
Когда Стручкова пришла в театр, там царили Галина Уланова, Ольга Лепешинская, Марина Семёнова, и девочки-ровесницы Стручковой были уже новым, послевоенным поколением. Часто они становились дублершами знаменитых балерин, но каждая из них нашла свой путь. Танцевали в очередь с великими и «Лебединое озеро», и «Дон Кихота», и «Бахчисарайский фонтан», и «Медного всадника», и «Вальпургиеву ночь» (балетный акт в опере Шарля Гуно «Фауст»), и многие другие партии.
В одной из партий Раиса Стручкова не была в первом составе, но стала незабываемой: все говорили о ней как о лучшей исполнительнице. Речь идет о балете «Золушка» на музыку Сергея Прокофьева в постановке Ростислава Захарова. «Золушка» – первый балет, поставленный после войны, премьера в Большом состоялась 21 ноября 1945 года, а в 1947 году вышел знаменитый фильм «Золушка» с Яниной Жеймо и Фаиной Раневской. Видимо, время требовало сказки, хотелось забыться после тяжелых военных лет. Зрителям, как маленьким, так и взрослым, хотелось убежать от реальности в красивую мечту, где случаются самые невероятные события. «Золушка» давала эту возможность.
Первый послевоенный балет-сказка был оформлен роскошно. На премьере Стручкова танцевала партию Феи Весны, поставленную специально для нее, а заглавную партию по очереди исполняли Лепешинская (на премьере) и Уланова, вводилась также Семёнова. Юная Стручкова, закончив свою вариацию, не уходила, а оставалась в кулисе и с напряженным вниманием следила за тем, как танцуют ее великие коллеги. Однажды это заметил Ростислав Владимирович Захаров, понял, как ей хочется танцевать именно эту партию, и разрешил подготовить роль Золушки. Тогда существовала хорошая традиция: новые партии, даже небольшие, показывали художественному совету, и более того, на эти просмотры мог прийти любой желающий. В этом проявлялось некое единство труппы, просмотры объединяли артистов, создавалось ощущение, что все живут одной идеей и идут к одной
