Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
Рузвельт 4 мая писал Сталину: «Я ожидаю встречи с Молотовым, и, как только мне станет известен маршрут, мы примем меры к немедленному предоставлению транспорта. Я надеюсь, что Молотов во время пребывания в Вашингтоне сможет остановиться у меня в Белом Доме, но мы можем, если это желательно, предоставить находящийся поблизости частный дом»[491]. Однако поездка задерживалась. Сталин 15 мая информировал Рузвельта: «Поездка В. М. Молотова в США и в Англию состоится с отсрочкой на несколько дней ввиду изменчивой погоды. Выяснилось, что эта поездка может быть осуществлена на советском самолете как в Англию, так и в США. Необходимо при этом добавить, что Советское Правительство считает нужным осуществить поездку Молотова без какой-либо предварительной огласки в печати до возвращения Молотова в Москву, по аналогии с тем, как это было сделано в связи с поездкой г. Идена в Москву в декабре прошлого года. Что касается места остановки Молотова в Вашингтоне, то я, как и Молотов, выражаем Вам признательность за сделанные Вами предложения»[492]. Рузвельт передал послание Хэллу с указанием обеспечить секретность пребывания Молотова в Вашингтоне с помощью жесткой цензуры. В конспиративных целях ему было присвоено кодовое имя «мистер Браун»[493].
Разработать трассу полета было поручено генералу Голованову — командующему авиацией дальнего действия. Взвесив возможные варианты, он остановился на кратчайшем маршруте — над оккупированной немцами территорией, — который считал самым безопасным: даже если противник узнает о предстоящем полете, ему не придет в голову, что самолет полетит по прямой. Сталин счел вариант разумным[494]. Небесную часть маршрута командир Пе-8 Пусэп опишет в деталях: «19 мая 1942 года… Вокруг нашего самолета стоял десяток легковых автомобилей. У входа в самолет занималась экипированием группа людей в гражданском. Выходя из машины, я внимательно всматривался в их лица. Взгляд остановился на Голованове и одевающемся в меховой комбинезон человеке в пенсне. Застегнув молнию, он обернулся к нам. Этого человека знал каждый из нас. Вячеслав Михайлович Молотов — народный комиссар иностранных дел СССР. Меня представили высокому гостю.
— Молодой какой, и уже майор, — улыбнулся, протянув мне руку, Молотов. — Выходит, теперь мы все в его подчинении?
— Выходит, что так. Приказывать он умеет и доставит вас точно к месту назначения, — также улыбаясь, ответил генерал Голованов.
Я доложил о готовности к старту.
— Готовы? Ну, что ж, приказывайте, — сказал нарком».
ТБ-7 (Пе-8) — серийный самолет-бомбардировщик, «летающая крепость», был создан в 1936 году конструктором Петляковым. Четыре мотора по 1850 лошадиных сил, скорость до 440 км/час, дальность полета до 4,7 тысячи километров.
«Время от времени то впереди, то чуть сбоку появлялись вспышки света, не иначе, как разрывы стрелявших по нам наугад зениток. Нас это мало тревожило. Пусть себе стреляют наобум, в нас им все равно не попасть. Облака толстенные — прожекторы бессильны. Но вот нас окружила такая световая свистопляска, что сразу всем стало не по себе… Кругом нас загорелись яркими вспышками облака. Когда мы сообразили, что это может быть только молния, было уже поздно что-либо предпринять. За какие-нибудь полчаса, пока мы боролись за целость самолета в грозовых разрядах, мы потеряли более четырех тысяч метров высоты». Но все обошлось. «Все в масках: дышат кислородом. Стрелок центральной башни Кожин, находящийся ближе других членов экипажа к пассажирам, регулярно, через каждые пятнадцать минут, проверяет состояние их и не дает им уснуть! Спать опасно… Нелегкое это путешествие для непривычных к таким перелетам работников Наркомата иностранных дел. Температура в центральном отсеке фюзеляжа, где были поставлены весьма примитивные временные сиденья, мало чем отличалась от наружной. А за бортом самолета мороз доходил до сорока градусов»[495]. Туалет — в ведро.
В аэропорту Тилинга был выстроен почетный караул шотландских солдат в клетчатых юбках. В сторону Лондона отправились на поезде. На одной из маленьких станций в поезд сел Майский. «По дороге, в вагоне, я вкратце информировал Молотова о положении дел в Англии и, между прочим, предупредил его, что наш проект договора имеет мало шансов на одобрение британской стороной. Нарком был явно недоволен моим сообщением, но вслух бросил:
— Посмотрим!
Перед самым Лондоном советских гостей встретили Иден и Кадоган и отвезли в Чекере, где наркому была отведена официальная резиденция. Это было символом почета. В загородной резиденции премьера останавливались только наиболее высокие посетители из других стран». На Молотова Чекере не произвел большого впечатления: «Какой-то небольшой сад. Небогатое старинное здание. Подарил, значит, какой-то старый дворянин правительству — пользуйтесь! Резиденция премьер-министра. Ванная есть, а душа нет. Вот я у Рузвельта был, я же ночевал в Белом доме. У Рузвельта устроено все по-настоящему, у него и ванна с душем»[496].
На следующий день состоялась первая встреча с Черчиллем. После знакомства и обмена любезностями нарком сразу обозначил круг интересующих его тем. Иден напишет, что «Молотов прибыл в Лондон в бескомпромиссном настроении, и… дал понять, что из двух вопросов, которые предстояло обсудить, второй фронт был более важен, чем англо-советский договор… Черчилль пытался объяснить советскому министру цель британской стороны в переговорах о договоре — не простая задача с человеком, обладающим темпераментом Молотова»[497].
— Советские проекты договоров наталкиваются на большие политические трудности в Англии, так как они противоречат принципам Атлантической декларации. Я знаю, что и Рузвельт неодобрительно относится к обсуждаемым проектам договоров, — объяснял Черчилль.
— У нас, в СССР, никто не согласится с договорами, в которых не будет минимальных условий, оправдывающих жертвы, принесенные Советским Союзом в советско-германской войне, и в которых не будет известных минимальных условий, обеспечивающих безопасность СССР на будущее время, — настаивал Молотов. — Для нас минимальным условием является восстановление границ СССР, нарушенных Гитлером в войне против СССР.
Дискуссию о втором фронте Молотов «отожмет» для Сталина: «Я сделал заявление, в котором обосновал важность создания второго фронта в Европе в течение ближайших недель и ближайших месяцев. В ответ Черчилль ясно дал понять, что второй фронт возможен только в 1943 году или, может быть, в конце 1942 года… Главное препятствие, по утверждению Черчилля, состоит в том, что у англичан и американцев нет достаточного количества судов, специально приспособленных к десантным операциям, но зато в 1943 году Черчилль грозит
