Александр Петряков - Сальвадор Дали. Божественный и многоликий

В 1980 году у Дали с обостренной силой стали проявляться признаки паранойи из-за сложных отношений с Галой, влюбившейся на старости лет в Джефа Фенгольта, исполнителя главной роли в рок-опере Уэбера «Иисус Христос — суперзвезда». В Порт-Льигат приезжает врач, профессор Хуан Обиолс, и умирает от сердечного приступа прямо на глазах у Галы, а его преемник Рамон Тексидор падает с лестницы и ломает ногу. Какое сходство ситуаций, описанных в «Докторе Фаустусе»! И здесь Некто устранил врачей, недвусмысленно указав Гале ее предназначение:

всегда быть рядом с гением, стимулировать его творчество и укрощать, подобно Градиве, опасную болезнь.

Мы отнюдь не случайно отступили от повествования на заданную тему и обратились к Томасу Манну, помянув при этом черта. Бесплодие Галы, вероятно, и было вмешательством неких высших мистических сил — называйте их как хотите, — что предопределили ее служение гению Дали в полной мере без каких бы то ни было препятствий и ограничений. И, надо сказать, она справлялась с этой возложенной на нее задачей блестяще. Полностью освободила художника от всех суетных забот внешнего мира — была его секретарем, натурщицей, вела все хозяйственные и финансовые дела, всячески оберегала от невзгод и неприятностей, словно мать, холила и лелеяла Сальвадора, как ребенка, — ее материнский инстинкт, никак не проявившийся по отношению к дочери, сполна излился на Дали. Он и вправду был похож на малыша, что сидит в манеже, огражденный от всякой опасности, и безмятежно играет в свои игры. Да и Гала его иначе как малышом и не называла.

Вот такое мы сделали сопоставление, а теперь перейдем к дальнейшему повествованию.

Болезнь любимой женщины художник переживал очень остро, и это нашло отражение также и в его работе «Кровоточащие розы», где изображена молодая девушка у круглой, упертой в облака, колонны. Ее левая рука как бы заломлена за колонну, а на животе — красные розы, с которых по бедрам девушки стекает кровь. Слева от фигуры — кусочек кадакесского пейзажа, а справа — обрезанная рамой мужская тень, расположенная почти горизонтально. Ясная по замыслу и лаконичная, эта работа в особом толковании не нуждается.

Картины Дали хоть и продавались, но денег на жизнь в Париже катастрофически не хватало. Поэтому Гала каждый день с папкой рисунков Дали ходила по галереям, пытаясь их продать и найти покупателей на живописные работы. Это было очень трудное для них обоих время. До этого они оба не знали материальных проблем — Галу обеспечивал муж, а Дали — отец.

Заходила она и к старым клиентам, тем, кто уже покупал работы Дали, и предлагала новые. Но все это не спасало положения. И тут ее осенило. Однажды она пришла к графу Жан-Луи Фосиньи-Люсенжу, поклоннику таланта молодого испанского дарования, и предложила идею под названием «Зодиак». Суть идеи такая: граф находит среди своих бесчисленных знакомых в «обществе» еще одиннадцать богатых собирателей современного искусства, чтобы вместе с ним было двенадцать, по числу месяцев в году. Каждый из них делает ежегодный взнос в пользу Дали, и это давало им право выбора картины Дали в определенный месяц года. Такой взнос составил бы месячный заработок художника, а в месяц он при его «проворстве», как говорила Гала, мог написать не одну картину. Графу идея понравилась, и он ее осуществил.

В «Зодиак», помимо графа, вошли супруги де Ноай, американка Каресс Кросби (у нее Дали впоследствии будет жить в Америке и там напишет свою знаменитую книгу «Тайная жизнь», — дойдем и до этого), уже знакомая нам маркиза Маргарет Куэвас де Вера, графиня де Пекки-Блант и другие, в том числе американский писатель французского происхождения Джулиан Грин, сестра которого Энн также претендовала на авторство изобретения «Зодиака». По ее версии, к ней пришел Дали и сказал: «Энн, у нас совсем нет денег», и ее якобы осенило.

В конце 1930 года выходит первая книга Дали под названием «Видимая женщина», содержащая три статьи — «Дохлый осел», «Гигиеническая коза» и «Великий мастурбатор», — а также большой текст «Любовь». Среди прочих фрейдистских толкований любви (а мы уже обращались к этому в первой главе, когда говорили о совпадении детских ассоциаций Дали и героя романа «Волшебная гора» Ганса Касторпа) Дали здесь пишет, что подлинная любовь предполагает настолько всеобъемлющее чувство, что влюбленный не побрезгует и физиологическими отправлениями объекта своего поклонения. Кроме этого, текст содержал пассаж о будуаре родителей в Кадакесе, где стоял мерзкий запах мочи, плохого табака, семейной идиллии и дерьма. Стоит ли говорить, как эти строки взбеленили отца, когда ему подсунули «Видимую женщину», обложку и фронтиспис которой украшал к тому же дорисованный Максом Эрнстом фотопортрет Галы.

Но самым значительным событием 1930 года была премьера «Золотого века». Волной своего скандального успеха он вынес имена Дали и Бунюэля на вершину известности. Премьера состоялась 28 ноября в «Студии 28», на этот раз без Бунюэля — он был в Голливуде. В фойе продавали программку, как в театре, где был такой текст Дали:

«Моей основной идеей сценария «Золотого века», написанного мной вместе с Бунюэлем, был показ прямой и чистой линии “поведения” индивидуума, исповедующего любовь среди подлых гуманитарных и патриотических идей и других низких проявлений действительности».

Далее в программке приводится краткое содержание фильма.

Сразу после показа «Золотого века» практически ни одна из столичных газет не осталась равнодушной к этому событию. Буржуазная пресса негодовала, а «Юманите» с удовлетворением отмечала, что буржуазия и ее оплот — армия, полиция, церковь, мораль, семья и государство давно не получали такой чувствительной оплеухи.

Газетными нападками, к несчастью, дело не ограничилось. Парижские националисты и антисемиты устроили вскоре после премьеры настоящий погром — во время сеанса залили экран чернилами, избили дубинками зрителей, подожгли дымовые шашки и разгромили устроенную в фойе выставку работ Арпа, Танги, Эрнста, Ман Рея и Дали, причем одна из его картин была уничтожена, но три другие служителю удалось утащить в туалет.

Скандал стремительно набирал обороты. Вмешались власти. Шеф парижской полиции Жан Шиап вынужден был запретить ранее разрешенный цензурой показ фильма. Лишь спустя полвека фильм вновь выйдет на экраны.

Сильно пострадала репутация виконта де Ноай, на чьи деньги ставился скандальный фильм, — его исключили из аристократического клуба и пригрозили отлучить от церкви. Дали тоже дали понять, что его могут выслать из Франции.

После «Золотого века» Дали порывает с кинематографом, хотя в те годы у него вызрело много киношных идей и он написал сценарий нового фильма под названием «Бабау», где отчасти повторяет те находки, что были в «Андалузском псе» и «Золотом веке». Но была тут и свежая идея, лежавшая, что называется, на поверхности, — черно-белое изображение переходит в цветное и становится, таким образом, новым качеством кино. С Бунюэлем отношения начали портиться после того, как тот стал преуменьшать вклад Дали в создание фильмов и даже убирать его имя с афиш. Дали так никогда и не простит Бунюэлю этого, да и случая в Кадакесе, когда тот хотел задушить его Галушку, поэтому когда режиссер, попавший в трудное финансовое положение, попросил у художника денег, он ему отказал. Лишь в конце жизни они как бы примирились.