Молотов. Наше дело правое [Книга 2] - Вячеслав Алексеевич Никонов
— Ведя переговоры с Англией и Францией, мы вовсе не считаем необходимым отказываться от деловых связей с такими странами, как Германия и Италия. Еще в начале прошлого года по инициативе германского правительства начались переговоры о торговом соглашении и новых кредитах.
Констатировав общее улучшение отношений с Польшей и Турцией, Молотов подробно остановился на обеспечении безопасности СССР на Балтике, сделав упор на проблеме Аландских островов, занимающих важное для СССР стратегическое положение. Их вооружение Финляндией и Швецией вызывало серьезную озабоченность в Москве.
Завершал Молотов свой доклад словами о том, что «в едином фронте миролюбивых государств, действительно противостоящих агрессии, Советскому Союзу не может не принадлежать место в передовых рядах. (Бурные, продолжительные аплодисменты всего зала. Депутаты встают и устраивают овацию товарищу Молотову.)[41]
2 июня Молотов пригласил Сидса и Пайяра и вручил им советский проект соглашения. «Франция, Англия и СССР обязываются оказывать друг другу немедленную всестороннюю эффективную помощь, если одно из этих государств будет втянуто в военные действия с европейской державой в результате либо 1) агрессии со стороны этой державы против любого из этих трех государств, либо 2) агрессии со стороны этой державы против Бельгии, Греции, Турции, Румынии, Польши, Латвии, Эстонии, Финляндии, относительно которых условлено между Англией, Францией и СССР, что они обязываются защищать эти страны против агрессии, либо 3) в результате помощи, оказанной одним из этих трех государств другому европейскому государству, которое попросило эту помощь, чтобы противодействовать нарушению его нейтралитета»[42]. Западные партнеры вновь взяли паузу. В этот момент многое зависело от позиции малых восточноевропейских стран. Однако она не внушала оптимизма. Вместо того чтобы заручиться гарантиями безопасности со стороны СССР и Запада, прибалты предпочли подписать пакты с Берлином. Эстония и Латвия сделали это 7 июня.
Ответ Лондона был своеобразным. Майский информировал Молотова: «Решено отправить в Москву заведующего центральноевропейским департаментом Форин оффис Стрэнга, который с самого начала нынешних англо-советских переговоров был в курсе всех деталей». Молотов в ответе 10 июня сохранял вежливый тон: «Принимаем к сведению решение британского правительства о командировании Стрэнга в Москву… Что касается заявления Галифакса о том, что ему кто-то советовал съездить в Москву, то можете ему намекнуть, что в Москве приветствовали бы его приезд»[43]. Конечно, в Москве были не в восторге: имелись все основания ждать Чемберлена или хотя бы Галифакса, коль скоро переговоры предстояло вести с главой советского правительства. Ллойд Джордж подчеркивал: «Мистер Чемберлен вел прямые переговоры с Гитлером. Он ездил на встречи с ним в Германию. Они и лорд Галифакс посещали Рим. Но кого они отправили в Россию? Они не послали даже члена кабинета самого низкого ранга, они послали клерка из Форин оффис. Это было оскорблением»[44]. Но Чемберлен заявил, что поездка в Москву британского министра «была бы унизительна»[45].
15 июня в Москве начались переговоры Молотова с Сидсом и Наджиаром, на которых присутствовали также Потемкин и Стрэнг. У Молотова дел в правительстве хватало. Но премьер находил время для встреч, которых состоится более двух десятков. Молотов был настойчив. Стрэнг напишет: «История переговоров — это история того, как британское правительство сдвигалось шаг за шагом под напором аргументов Советов, под давлением парламента, прессы и общественного мнения, из-за доводов посла в Москве, убеждений французов прислушаться к советской позиции. Оно отдавало русским одно очко за другим. В конце оно дало русским основную часть того, что они просили. Все в содержании проекта соглашения представляло собой уступки русским»[46]. Любой пункт буквально выдавливался Молотовым из Лондона и Парижа, но ощущения серьезности намерений западных партнеров все равно не возникало. Они готовы были обсуждать помощь со стороны СССР, но не свою помощь Советскому Союзу, отвергая идеи конкретной военной конвенции, необходимых обязательств не заключать с Германией сепаратного мира или гарантий безопасности странам Прибалтики, через которые мог последовать удар против СССР.
И все больше информации в Москву поступало об англогерманском сотрудничестве. 8 июня, выступая в палате лордов, Галифакс подтвердил готовность обсуждать любые немецкие требования за столом переговоров. 13 июня Гендерсон, посол в Берлине, говорил немцам о «готовности Лондона к переговорам с Германией». Американский поверенный в делах в тот же день телеграфировал в Вашингтон, что, по его ощущениям, «готовится второй Мюнхен, на этот раз за счет Польши»[47].
СИТА по-прежнему не спешили вмешиваться в европейские дела. «Американцы эры Рузвельта сохраняли старый взгляд на Европу как коррумпированную и декадентскую, к чему теперь примешивалось определенное презрение к европейской слабости и зависимости»[48], — замечал неоконсерватор Роберт Кейган. 6 июня полпред Уманский вручал верительные грамоты Рузвельту и сообщал Молотову: «Сейчас нетто-баланс всех комментариев печати о Вашем назначении — громадный рост престижа, авторитетности нашей внешней политики и наших дипломатических выступлений. Это чувствуется буквально на каждом шагу, в контакте с Госдепартаментом, с прессой, конгрессменами»[49]. Однако отсутствовали какие-либо признаки того, что Рузвельт может использовать свой авторитет для вразумления своих европейских партнеров. Чтобы прозондировать возможности сотрудничества с США хоть в чем-то, Молотов поручал Уманскому: «Приступите к практическим переговорам по заключению договоров на проектирование и постройку двух миноносцев»[50]. Однако сдвинуть дело с мертвой точки не удалось.
28 июня Шуленбург посетил Молотова и сделал заявление со ссылкой на Риббентропа и Гитлера о желании «не только нормализации, но и улучшения отношений с СССР. Молотов уверил в стремлении СССР нормализовать «отношения со всеми странами, в том числе и с Германией»[51].
29 июня в «Правде» вышла статья Жданова о том, что англо-франко-советские переговоры зашли в тупик из-за того, что Англия и Франция «не хотят равного договора с СССР» и торят себе дорогу к сделке с агрессором. И в тот же день Галифакс заявил о возможности переговоров с Германией по вопросам, которые «внушают миру тревогу», назвав среди них колониальную проблему, поставки сырья, торговые барьеры, «жизненное пространство», ограничение вооружений[52].
Молотов по-прежнему настроен на сотрудничество с западными демократиями. 30 июня он пишет Сурицу: «Провокационные действия японо-маньчжур в Монголии являются, по вашим сведениям, попыткой продемонстрировать военную силу Японии, что было сделано по настоянию Германии и Италии. Целью этих действий Японии было помешать заключению
