Лев Толстой. Свободный Человек - Павел Валерьевич Басинский
Но на ее стороне были молодость и красота. Не будучи красавицей, Софья Андреевна оставалась привлекательной до поздних лет жизни.
Иногда в письмах Толстого в первые годы семейной жизни звучат сентиментальные и даже какие-то глупые нотки счастья молодожена. Вот он пишет свояченице: «Таня! Знаешь, что Соня в минуты дружбы называет меня пупок. Не вели ей называть меня “пупок”, это обидно. А я так люблю, когда ты и Соня называете меня Дрысинькой…»
И почти во всех письмах Толстого первых лет их совместной с Соней жизни звучат эти сентиментальные мотивы. Он счастлив! Неимоверно счастлив!
«…пишу и слышу наверху голос жены, которая говорит с братом и которую я люблю больше всего на свете, — сообщает он А. А. Толстой. — Я дожил до 34 лет и не знал, что можно так любить и быть так счастливым… Теперь у меня постоянно чувство, как будто я украл незаслуженное, незаконное, не мне назначенное счастье. Вот она идет, я ее слышу, и так хорошо».
А. А. Фету: «Фетушка, дядинька и просто милый друг Афанасий Афанасьевич. — Я две недели женат и счастлив и новый, совсем новый человек».
Е. П. Ковалевскому: «…вот месяц, как я женат и счастлив так, как никогда бы не поверил, что могут быть люди».
М. Н. Толстой: «Я великая свинья, милая Маша, за то, что не писал тебе давно. Счастливые люди эгоисты».
И. П. Борисову: «Дома у нас всё слава Богу, и живем мы так, что умирать не надо».
То же мы читаем и в его дневнике.
«Люблю я ее, когда ночью или утром я проснусь и вижу — она смотрит на меня и любит. И никто — главное, я — не мешаю ей любить, как она знает, по-своему. Люблю я, когда она сидит близко ко мне, и мы знаем, что любим друг друга, как можем, и она скажет: Лёвочка, — и остановится, — отчего трубы в камине проведены прямо, или лошади не умирают долго и т. п. Люблю, когда мы долго одни и я говорю: что нам делать? Соня, что нам делать? Она смеется. Люблю, когда она рассердится на меня и вдруг, в мгновенье ока, у ней и мысль и слово иногда резкое: оставь, скучно; через минуту она уже робко улыбается мне. Люблю я, когда она меня не видит и не знает, и я ее люблю по-своему. Люблю, когда она девочка в желтом платье и выставит нижнюю челюсть и язык, люблю, когда я вижу ее голову, запрокинутую назад, и серьезное и испуганное, и детское, и страстное лицо, люблю, когда…»
Их взаимная любовь настолько сильна, что рождает… страх смерти. Толстой не боялся умереть на Кавказе и в Севастополе, а тут вдруг начинает бояться смерти. Ведь смерть — это конец их счастья. А это так несправедливо!
«Нынче я проснулся, она плачет и целует мне руки. Что? Ты умер во сне… Люблю всё лучше и больше».
«Мы недавно почувствовали, что страшно наше счастье. Смерть и всё кончено. Неужели кончено? Бог. Мы молились».
Яши Поляновы
Семейный «проект» Толстого предполагал, конечно, рождение детей. «Наши дети — наши роли», — писал он любимой тетеньке, имея в виду, что его семья будет не менее многодетной, чем семья его родителей. Толстой с самого начала был нацелен на то, чтобы его род умножался. Он не представлял себе семейной жизни без рождения детей. Его молодая жена безоговорочно согласилась с этой «программой». Соня и сама выросла в многодетной семье. Удивительным образом Софья Андреевна в точности повторила судьбу своей матери. Как и Соня, Любовь Александровна была гораздо моложе мужа — на 18 лет. В браке она родила 13 детей, пятеро из которых умерли в младенчестве. При уровне медицины того времени детская смертность даже в дворянских семьях была обычным явлением. Из детей выжили три дочери и пятеро сыновей. Точно такая же история произошла и с Софьей Андреевной.
Первым на свет появился Сергей. Он родился в Ясной Поляне, где родились почти все дети Толстых. Он прожил долгую жизнь и умер в 1947 году в Москве, последние годы фактически проживая в Ясной Поляне, уже ставшей советским музеем-усадьбой. С его рождением была связана забавная история. Лев Николаевич родился 28 августа 1828 года. Толстой был суеверен и считал число 28 счастливым для себя. Сонечка начала рожать Сережу 27 июня. Толстой, сидя возле роженицы, чуть не со слезами уговаривал ее:
— Душенька, подожди до полуночи!
Верная жена выполнила его просьбу. Сергей родился после полуночи — 28 июня 1863 года.
Следующей была дочь Таня (1864). Затем — сын Илья (1866). И снова сын — Лев (1869). Потом дочь — Маша (1871)… Последнего, тринадцатого ребенка, Ванечку, Софья Андреевна родила в 1888 году, в возрасте сорока четырех лет.
Илья Львович Толстой в воспоминаниях подсчитал, сколько времени его мать отдала на рождение и кормление детей: «Из тринадцати детей, которых она родила, она одиннадцать выкормила собственной грудью. Из первых тридцати лет замужней жизни она была беременна сто семнадцать месяцев, то есть десять лет, и кормила грудью больше тринадцати лет…»
В то же время, замечает Илья Львович, «она успевала вести всё сложное хозяйство большой семьи, и сама переписывала “Войну и мир”, “Анну Каренину” и другие вещи по восемь, десять, а иногда и двадцать раз каждую».
Здесь есть некоторое преувеличение. Она не переписывала «Войну и мир» и «Анну Каренину» ни двадцать, ни десять, ни восемь раз. Это было бы физически невозможно. Она частями переписывала отдельные главы его больших романов. У Толстого был ужасный почерк. Иногда он и сам не мог разобрать некоторые слова в своих черновиках. У Софьи Андреевны почерк был отменный. Правил же Толстой свои рукописи беспощадно. И вот, чтобы облегчить ему работу, жена переписывала по ночам его рукописи, чтобы с утра он мог вносить в них правку. Но всё-таки частями. Когда это было особенно нужно. Слухи о том, что Софья Андреевна двадцать раз переписала «Войну и мир», всё-таки являются героическим мифом. Но не миф — то, сколько времени уходило у нее на рождение и кормление детей. Не говоря уже о воспитании.
Конечно, у нее были помощницы. Была няня — простая деревенская женщина Мария Афанасьевна Арбузова, которая нянчила еще Льва Николаевича. Затем, по мере подрастания детей, их передавали на руки гувернантке Ханне Тардзей, молодой девушке, дочери садовника Виндзорского дворца в Лондоне. И если Николая, Сергея, Дмитрия и Льва Толстых воспитывали гувернеры, немец и француз (отсюда свободное знание
