90 лет своим путём. Воспоминания и размышления о прошлом, настоящем и будущем - Михаил Иванович Сетров
В Дом учёных я вернулся в три часа ночи. Но прибывшая в дом пара гостей ещё не спала. Я смыл с себя кровь и грязь, а потом мы с прибывшим молодым человеком выпили почти без закуски сперва мою бутылку коньяка, а потом и его бутылку водки. Это, похоже, меня и спасло. Упав на постель, я мгновенно заснул и проснулся только после полудня. Но ни насморка, ни головной боли не было, только саднили царапины на коже, покрывавшие тело. Оказывается, Наташа требовала у прибывших гостей вызвать спасательный вертолёт, но ей справедливо возражали, что ночью вертолёт бесполезен, а найти человека в дебрях засыпанного снегом леса было невозможно. Её успокаивали: «Человек опытный, сам выберется». Что я и сделал.
После этого события Наташа стала ко мне особенно внимательной и ласковой, а на вопрос окружающих, кто мне она, я отвечал: жена. Мы часто пили чай, обедали, просто сидели на балконе и слушали классическую музыку, глядя на белые вершины Кавказских гор и море зелени вокруг. В этих условиях музыка и природа сливались для нас в одну прекрасную симфонию. Постоянно гуляли по заповеднику, уходя далеко вдоль реки Чвезипсе в горы, собирали грибы и ягоды. Иногда мне приходилось ходить в Красную Поляну за продуктами (молоко и мёд мы покупали у лесников на кордоне). Обычно Наташа далеко провожала меня и очень радовалась, когда я возвращался с большой корзиной вкусных вещей и с подарками. Периодически, пренебрегая сауной при доме, я топил имевшуюся на кордоне простую парную баню, и мы с удовольствием мылись и парились в ней. В общем, отдых получился отличный, Наташа восстановила своё здоровье, была весёлой и улыбчивой, мы с ней договорились пожениться.
Но две недели пролетели быстро, и надо было возвращаться в Одессу. В октябре состоялась свадьба, а «посаженным отцом» у меня был помощник ректора. Наташа сохранила свою фамилию – Виноградова, и с Лёшей стала жить у меня. Жилья хватало всем. Мы с Наташей жили в большой комнате, Сева в средней, а Лёша в малой. Сева, между тем, очень ревновал ко мне Лёшу, а я всячески уговаривал его, но всё было бесполезно. Он вообще трудно переживал мою женитьбу, хотя раньше говорил, что ему моя лаборантка нравится. Может, нравилась не просто так? Хотя Наталье было уже 32 года, выглядела она очень молодой, а мне тогда было 55 лет – разница 23 года. Однако когда однажды её отец застал меня за мытьём посуды, он спросил: а почему не Наташка? Я: «Молодая ещё». Тот засмеялся: «Какая уж там молодая!..» Когда же я удивился, что Михаил Васильевич не был на свадьбе, он сказал, что даже не знал о замужестве дочери. Оказывается, мать и дочь скрывали это событие от отца. На мой удивлённый вопрос Наталья ответила, что боялась возражений отца, дескать, разница лет. На это тот мне сказал: «Какая разница, если она уже побывала замужем, имеет сына, а вы работаете в одной области, можно сказать, коллеги! Так что пусть она не сваливает на тебя, профессора, работу по дому».
Квартиру я обставил основательно на деньги, что получил по хозтеме в конце года – 6 тысяч рублей. Огромные по тому времени деньги – купил румынскую фирменную мебель ручной работы, под старину. При получении денег у нас с Севой возник вопрос – куда их потратить: купить машину или хорошую мебель. «Жигули» тогда по очереди стоили 2 тысячи рублей, вне очереди, с рук – 3–4 тысячи; «волга» по очереди 4, а с рук новая – 5–6 тысяч. Сева мудро предложил купить мебель, что я и сделал. Перед женитьбой для покупки свадебных подарков и кое-чего дефицитного на свадебный стол поехал в Москву.
Здесь у меня с Маратом Перфильевым, моим другом и бывшим начальником, вышел по телефону несколько странный для меня разговор. Перфильев с другом и бывшим парторгом Солоповым после моего отъезда в заповедник тоже покинули свою кафедру и оказались в Москве. Здесь Марата его спонсор-академик «пристроил»… консультантом Генерального секретаря ЦК КПСС (тогда им был Черненко). Поистратившись на покупках, я хотел занять у него «тыщёнку». Тот с удивлением и даже с возмущением: «Ты что, с ума сошёл! Откуда у меня такие деньги!» Тогда я удивился: «Но ты же в ЦК – и у тебя нет денег?!» Тот: «Ты сколько получаешь?» – «Пятьсот как заведующий кафедрой, полставки в другом вузе, хозтема; всего получается 800–1000 рублей в месяц». Марат: «Ну вот, а у меня ставка 400 рублей и ни копейки больше! Прирабатывать на стороне запрещено, да и некогда. Ты сколько часов работаешь?» Я: «У меня, как заведующего кафедрой, три раза в неделю приёмные два часа, преподавательские академические часы 4 часа, так что около 6 часов в день. Конечно, научная работа, конференции, но кто же эти часы считал…» Марат: «Ну вот, за все эти льготы – 500 рублей, да ещё возможность приработать столько же. А у меня за 400 рублей официально рабочий день 8 часов, а на самом деле – 10–12, поскольку за отведённое время предложенную работу сделать не успеваю. Работал бы и дольше, но водители гаража и уборщицы кончают работу в срок, и я уезжаю на последней машине».
В своих последних работах я уже писал о «привилегиях» «правящего класса» у нас тогда, когда шахтёр-стахановец зарабатывал больше министра, а высококвалифицированный рабочий – столько же, сколько директор завода. Это и было одной из причин развала СССР и всей системы, чем воспользовалась враждебная к России и вообще к СССР западная (да и восточная тоже) олигархия. Потеря значимости управляющего звена в стране была усилена злобной пропагандой враждебных России сил и вела к потере управления ею, что замедляло и процесс развития страны. Да и явно заниженный уровень зарплаты нашей тогда элиты подвиг их на коренные перемены. Поэтому перестройка управляющего аппарата, в том числе самой
