Освобождая Европу. Дневники лейтенанта. 1945 г - Андрей Владимирович Николаев
– Ладно, выводи полк. У первой деревни на шоссе остановись. – Шаблий перевел дыхание и продолжал: – Куштейко! Проверь, чтоб отставших машин не было.
Я прошел к головной машине и, увидав улыбающуюся физиономию Панченко, выругался. Тот же в ответ весело рассмеялся.
– Ты что ржешь, Одесса-мама?! – говорю я ему. – Дорогу забыл?! С тобой я ездил в разведку пути или нет?!
– Наше дело, лейтенант, телячье – обосрался и стой! Попал в говно и не чирикай! У Куштеки вон голова какая! Сельсовет!
– Вот, вот, – раздражался я, садясь в кабину, – попали бы под немецкие пушки, усики твои быстро бы опалили. Трогай давай!
– Чему быть, того не миновать, – бесшабашно произнес Панченко и, лихим жестом передернув рычаг скоростей, рванул машину с места. – А пушек немецких навряд тут можно встретить. Мост взорван. Фрицы теперь мосты караулят. Там у них теперь и танки, и артиллерия. Суди сам: ежели по всему берегу пушки ставить – никаких пушек не хватит. Зря панику пороли. А майор Куштейко, – и Панченко беззастенчиво рассмеялся, – в топографии силен. По карте – так лучше ж не придумаешь!
Сделав крюк у развилки дорог, мы подъезжали к довольно-таки крупному населенному пункту.
– Вот что, – говорю я Панченко, – нужно выяснить название этого села…
– Так оно и так известно – Морихида его название, – лукаво подмигнув, отвечает Панченко. – Мы как только до него дотянули, с товарищем Куштейко, я враз вывеску заприметил.
– Тогда остановись у вывески, – говорю я.
Панченко точно выполнил мое указание, а я пошел доложить командиру полка в его автобус. Водя карандашом по карте, освещенной аккумуляторным фонарем, командир полка говорил медленным и сдержанным тоном:
– Мы у Морихиды. Поедешь до населенного пункта Тет – семь километров. Далее на юг до Гьярмата через Сценкут – без малого шесть километров и через Гече на Вашцар – девять с небольшим. Здесь займем боевой порядок – на северо-восточной окраине рощи в полутора километрах от того места, где мы должны быть. Ладно, – сказал командир полка и вышел со мной из автобуса. – Поехали! А то, вон, и солнце уже встает.
26 марта. Над дальними вершинами Баконьских гор, в лимонно-розовом тумане всплывал искрящийся шар, возвещая миру о наступающем утре.
Я сел в кабину рядом с Панченко. Колонна тронулась. Сколько же мы дали крюку?! Тот путь, по которому мы ездили днем, составлял 23 километра. А тот, по которому повел полк Куштейко, составил 62 километра. Итого – 39 километров крюку. Достав карандаш, я стал на ходу писать своей матери: «Никогда не примирюсь я с подобной тупостью и наглостью… Более всего меня затронуло именно то, что это был человек, во время войны заботящийся только о своем благополучии и чемоданах. Ты помнишь его – это тот толстый, с животом».
Солнце пригревало сквозь ветровое стекло, я кончил писать и смотрел по сторонам. Раннее весеннее утро разливалось по земле благоговейной тишиной и нежной истомой. В открытое окно кабины лился дурманящий аромат влажной земли и распускавшихся цветов. На пашнях подымался туман, и воздух вибрировал прозрачным и легким дрожанием. В селах и деревнях, через которые мы проезжали, мадьяры, занятые по хозяйству, отрывались от своих дел и с настороженностью смотрели на проходящую мимо их домов колонну автомашин. На переезде через линию железной дороги Дьер-Папа мы услышали сигнальные гудки автобуса командира полка и остановились. Я вышел из кабины и пошел навстречу подполковнику Шаблию.
– Николаев, – крикнул мне Шаблий, – бери разведчиков и радиста! Колонну дальше поведет Видонов. А мы пройдемся вдоль насыпи – тут не более четырех километров.
– Ясно, товарищ подполковник, – ответил я и пошел к машине разведвзвода будить солдат, которые спали в кузове, укрывшись брезентом.
Колонна полка пошла дальше на Гече, а мы, группой в пятнадцать человек, двинулись вдоль железнодорожной насыпи. В километре от перекрестка натолкнулись на роту автоматчиков 351-го федотовского полка под командой старшего лейтенанта Каторшина.
– Как вы туда попали, товарищ подполковник? – с искренним недоумением спрашивает Каторшин. – Мы залегли вон в той роще. Смотрим. А со стороны противника на нас идет колонна автомашин нашего минометного полка. Что делать?! Не знаем!
– Так мы предполагали, что пехота уже Рабу форсировала, – смеется Шаблий, – помогать ей спешили. А вы еще и железной дороги не перешли.
– Ваше счастье, товарищ подполковник, что на немецкие танки не напоролись. Они тут вон по тому шоссе шныряют. – И Каторшин показал рукой из-за насыпи на запад.
Там, километрах в двух, параллельно линии железной дороги шло шоссе на Токачи. Час назад мы ехали по этому шоссе от Тета, через Сценкут до Гьярмата, где свернули на Гече. Это, несомненно, было нашим счастьем. Встреча на марше с танком противника или его бронетранспортером была бы для нас крайне нежелательной.
– Конкретно ты мне можешь сказать: где теперь противник? – обратился Шаблий к Каторшину. – Случайные танки шныряют по этому шоссе или на этой стороне Рабы наличествуют более серьезные силы?
– Не знаю, товарищ подполковник, – ответил командир федотовских автоматчиков.
– А где основные силы вашего полка? – допытывался Шаблий.
– Там, – отвечал Каторшин, махнув в юго-восточном направлении, – полк наступает на Папу, а мы прикрываем фланг с севера.
Подполковник Шаблий принимает решение – идти на юг вдоль насыпи. Каторшин выделяет нам пять автоматчиков из своего отряда в качестве сопровождения. По железнодорожному мосту переходим неширокую речку, приток Марцала. Местность по обе стороны насыпи ровная – ни холмов, ни кустов, – только лишь прошлогодняя пахота, на которой то там, то здесь видны серенькие комочки скачущих зайцев.
Наше внимание вдруг привлекает одиноко стоящее орудие на противоположной, западной стороне насыпи в нескольких сотнях метров от линии железной дороги. Нас это орудие заинтересовало, и мы подошли к нему – это была 75-миллиметровая противотанковая пушка, брошенная немцами. Куда делась прислуга?
– Може, дезертировали? – высказался кто-то из солдат.
– Короче, смылись, – ухмыльнулся Борька Израилов.
– Непонятно, – говорит Шаблий, проверяя механизмы орудия, – почему эта пушка в полном порядке и в единственном числе на этом месте? Позиции обычно занимают взводом, батареей, дивизионом. А тут одно орудие, вроде как брошенное, но при замке, прицеле и снарядах?!
Солдаты развернули орудие в сторону шоссе и загнали в ствол снаряд. Рукоятки механизма наводки работают легко и безотказно. У орудия собралась целая толпа, и все были заняты тем, куда бы пальнуть.
Тут-то на шоссе и появился немецкий бронетранспортер, вооруженный крупнокалиберным пулеметом на турели. Увидев его, все бросились на землю. Но кто-то все-таки навел пушку и выстрелил. Я слышал, как рядом со мною гулко и резко хлопнуло. Подняв голову и
