Таинственный Леонардо - Константино д'Орацио
Сам того не желая, такой трактовкой Леонардо положил начало множеству скандальных гипотез и предположений в будущем. В действительности он только желал освободить фигуру Христа и оставить вокруг него незанятое пространство, чтобы тем самым подчеркнуть его присутствие. При взгляде на лица Петра и Иоанна, такие похожие и такие разные, невольно приходит на память теория, которую да Винчи много раз использовал в прошлом: согласно ей, сближение противоположностей оказывает более сильное действие на зрителя. Эти два апостола принадлежат к двум противоположным мирам – один пылкий, а другой покорный. Рука Петра тянется к ножу, но в этот раз он не хочет использовать его, чтобы разрезать хлеб: он готов наброситься на предателя. Положение его пальцев ясно свидетельствует об этом. Всего через несколько часов именно Петр не сдержит гневного порыва и, защищая Иисуса, отрежет ухо Малху, служителю первосвященника, в саду, среди олив…
Это еще не те мгновенные движения, которые Микеланджело Меризи, прозванный Караваджо, будет воссоздавать примерно век спустя, но путь к непосредственной и стремительной живописи Меризи.
Рядом с Петром и Иоанном появляется Иуда. Он не по другую сторону стола, предатель скрывается среди своих товарищей. Чтобы сделать его узнаваемым в глазах монахов, Леонардо помещает его в тень, отделяя от других: его лицо – единственное, не освещенное светом божественного милосердия, падающего на всех остальных. Он погряз в грехе. Кроме того, он готовится взять кусок хлеба, который протягивает ему Иисус, левой рукой: он левша, как сам художник, и что-то дьявольское могло быть в таком человеке в ту эпоху. Потрясенный словами Христа, Искариот прижимает руку с мешочком сребреников: в возбуждении он задевает локтем солонку, она опрокидывается на стол, рассыпая драгоценное содержимое. Деталь, достойная настоящего мастера, тонкий и изысканный прием, который да Винчи использует для того, чтобы мы поддались иллюзии и невольно почувствовали себя живыми свидетелями происходящего. Это еще не те мгновенные движения, которые Микеланджело Меризи, прозванный Караваджо, будет воссоздавать примерно век спустя, но путь к непосредственной и стремительной живописи Меризи начинается именно отсюда.
На противоположном краю стола можно увидеть реакцию других троих апостолов, почти вскочивших со своих мест.
Иаков-старший разводит руки и с ужасом наблюдает за неизбежной встречей рук Иисуса и Иуды; он уже понял, кто из них предатель. Филипп умоляюще, почти со слезами глядит на Христа. Фома воспроизводит жест, который Леонардо обожал вставлять в почти все свои картины: вытянутый указательный палец практически стал фирменным знаком художника. На этот раз жест совершенно уместен для ученика, который всего через несколько дней тем же самым пальцем попытается удостовериться в том, что Иисус на самом деле воскрес. Напряжение персонажей нарастает, они того и гляди нападут на учителя. Менее других возмущены последние трое, Матфей, Иуда Фаддей и Симон Зилот. Кажется, что на своем краю стола они толком не расслышали слова Иисуса и теперь переспрашивают других. На их лицах отражается не ужас, как на остальных, а скорее, сомнение.
Кажется, что да Винчи хотел смоделировать распространение звуковой волны.
Две самые близкие к Христу группы кажутся гораздо более беспокойными, чем сидящие по краям стола. И это не случайно: кажется, что да Винчи хотел смоделировать с помощью их «цепных реакций» распространение звуковой волны. Слова Иисуса ясно слышат апостолы, сидящие ближе всех к нему и мгновенно и остро реагирующие, опрокидывая предметы на столе, раскрывая от изумления рты или хватаясь за нож. Две дальние группы, напротив, известие не расслышали, звук дошел до них ослабевшим, и ученики требуют разъяснений. Вот почему Иаков младший просит Петра подтвердить сказанное, а Матфей протягивает руки, обращаясь к товарищам: «Что Он сказал? Я правильно понял?» Леонардо сам раскрывает секрет своей композиции, когда пишет: «Хотя предметы, противостоящие глазу, соприкасаются друг с другом и удаляются постепенно, тем не менее я приведу мое правило расстояний от 20 к 20 локтям, как это сделал музыкант по отношению к звукам; хотя они объединены и связаны вместе, тем не менее он пользуется немногими степенями от звука к звуку»[112]
На стене монастыря Ле Грацие да Винчи поставил еще один из своих блестящих театральных спектаклей: строгий контроль за жестами апостолов ничуть не мешает их спонтанности. Художник создал совершенное сценическое пространство, в котором Христос властвует безраздельно. Его роль базируется не только на повествовании, но прежде всего на его положении. Середина его лба – это точка, где сходятся все перспективные линии и на которой выстроена вся «Тайная вечеря». Иисус – идеальное и реальное основание этой истории. Рассказ и образ совершенно совпадают. У того, кто рассматривает работу из центра трапезной, складывается стойкое ощущение, что он воочию наблюдает трагическую сцену ошеломляющего предательства. Во времена Леонардо пол был ниже примерно на метр: изображение, как подчеркнул Банделло в своем исследовании, должно было располагаться гораздо выше и производить еще большее впечатление. Некоторые из исследователей утверждают даже, что да Винчи старался в точности следовать евангельскому тексту, согласно которому столовая располагалась обычно на втором этаже здания, как раз на такой высоте, на какой находятся персонажи, изображенные в монастырской трапезной.
Кастинг в чистом виде
Леонардо было нелегко придумать лица апостолов. Документы того времени, его собственные тексты и наброски, дошедшие до нас, показывают, что в течение трех лет художник разрабатывал рабочие гипотезы, пробуя разные лица, которые не вошли в окончательный вариант росписи. Сегодня нам известно, что многие из деталей, изображенных на «Тайной вечери», родились из непосредственного наблюдения и прорабатывались на множестве листов в процессе постоянного поиска интересных поз и лиц. «Кристофано да Кастильоне из Пьеты, хорошая голова», «Джулиан да Мария, врач, управляющий имением, без руки». Кажется, что да Винчи без устали кружил по Милану с привязанной к поясу записной книжкой, в которую он записывал то, что его поразило. «Поэтому, когда ты как следует изучишь перспективу и будешь знать на память все части тел и предметов, старайся часто во время своих прогулок пешком смотреть и наблюдать места и позы людей во время разговора, во время спора или смеха, или драки, в каких они позах и какие позы у стоящих кругом разнимающих их или просто смотрящих на это; отмечай их короткими знаками такого рода в своей маленькой книжечке, которую ты всегда должен носить с собою; пусть она будет с окрашенной бумагой, чтобы
